При этом лорд Бигген вручил каждому из молодых людей по туго набитому бумажнику, добавив:
— Это вам на путевые расходы. Теперь выслушайте, чего я ожидаю от вас: вы будете наблюдать и следить за всем, что будет происходить на дахаби; каждый вечер это судно по имени «Ялла», что означает «Вперед!», будет приставать к берегу, и во время этих стоянок вы будете сходить на берег. Прогуливаясь, вы незаметно отойдете подальше и будете ждать человека, который, подойдя к вам, произнесет условные слова: «Ночь теплая», на что вы ответите ему: «И звездная»; тогда он скажет вам: «Доброе предзнаменование» — а вы ответите: — «Надеюсь, что так!» — Потрудитесь, господа, записать эти слова сейчас же в свои записные книжки и затем запомнить их. Кто бы ни был тот человек, который обратится к вам с этими словами, вы дадите ему полный отчет обо всем, что видели и слышали и что успели заметить, но все это устно, письменного не должно быть ровно ничего!
Молодые люди снова поклонились.
— Надеюсь, вы поняли меня, — докончил лорд Бигген, — идите, друзья мои, и помните, что от умелого и добросовестного исполнения возложенного на вас поручения зависит очень многое. Главное, будьте осторожны и не дайте заметить этим иностранцам, что вы за ними следите!
Джон и Джек откланялись и, выйдя из приемной залы Сирдара, направились прямо в свои комнаты переодеться в дорожные костюмы и собрать чемоданы. Затем, простившись с почтенной мистрис Прайс, без всяких объяснений покинули резиденцию Сирдара и, миновав близстоящий дворец хедива, по бульвару Марс-Ель-Атика и мимо сада британского посольства и превосходной резиденции Ибрагима-паши и дворца матери хедива, вышли на набережную Кар-Ель-Аин, где стоял грандиозный дом Кедмоса. Широкие гранитные ступени, перерезая роскошный цветник, разбитый террасами, вели от самой террасы дома к водам Нила. У маленькой пристаньки стояла дахаби, на-рядно и кокетливо окрашенная в белое, с пунцовыми бортами и серебряными украшениями; на корме ее развевался трехцветный французский флаг.
Какое-то болезненное чувство сжало грудь Джека при виде этого флага; он готовился вступить, как враг, на это судно под французским флагом, когда, быть может, сам он был француз. И ему стало досадно на себя, что он принял поручение Сирдара.
На палубе дахаби стояли двое молодых людей в щегольских дорожных костюмах с усиками, закрученными «а-ля мушкетер», оба брюнеты, с живыми подвижными и добродушно-приветливыми лицами, по которым сразу можно узнать французов; оба они были чрезвычайно похожи друг на друга.
Они оживленно разговаривали между собой в то время, когда Джон и Джек подошли к пристани.
— Скажи, кузен Робер, теперь, когда «Ялла» уже готовится к отплытию, твоя решимость не покидает тебя? — спросил один из них.
— Да полно, уж не Лаваред ли ты? Уж не намерен ли ты отказаться от мысли изгнать отсюда англичан, которые порабощают этот прекрасный народ?
Арман Лаваред весело рассмеялся.
— Для меня, что охотиться на тигров в Бенгалии, что на англичан в долине Нила, решительно все равно! Но ты навязал себе на шею дело, в котором сам черт ногу сломит! У твоих людей нет оружия, нет организации!..
— Оружие будет, оно получается нами из Абиссинии!
— Будет, а у англичан оно есть, и все высшего качества и новейших образцов; словом, все выгоды на их стороне; мне-то это, конечно, все равно, но ты в этом деле рискуешь головой!
— Что ж из того! Зато, в случае победы, мне обещана рука прекрасной дочери Хадора…
На этом месте разговор их был прерван Джоном, который, даже не приподняв шляпы для приветствия, с обычной невежливостью англичан, которые вообще неохотно кланяются, произнес:
— Нам сказали, что дахаби «Ялла» отправляется сегодня к верховьям Нила! Брат мой Джек и я, Джон Лог, из Нового Орлеана, из Соединенных Штатов. Мы хотим ознакомиться с достопримечательностями этой страны и потому желаем быть приняты в качестве пассажиров на эту дахаби!
— Обратитесь к капитану и условьтесь с ним относительно этого, — сказал Арман Лаваред, — это касается его, а не нас!
Мнимые американцы отправились сговариваться с капитаном.