Вскоре Вязов понял это. В горле першило, хотелось сплюнуть, но… некуда. В шлемофоне — ни звука: очевидно, сорвало антенну. Космическое безмолвие жило отдельно от шума и звона в ушах Вязова.
В глазах чуть прояснилось. Лобовое стекло шлема все-таки уцелело. Но где же это проклятое рулевое крыло инопланетного корабля? Что с космолетом? С Бережным? Превозмогая боль о теле, Вязов постарался развернуться, чтобы увидеть обломок с космолетом или модуль звездолета «Крылов».
Но не увидел ничего, кроме ярких немигающих звезд и ослепительного, в короне языков солнца. И тут вдруг Вязов понял, что отброшен далеко от ожившего инопланетного обломка, от космолета Бережного, от модуля звездолета, что летит над Землей по круговой орбите и что крохотную точку — неметаллический скафандр, в котором-то и дюзы керамические, не обнаружить никакими локаторами ни с Земли, ни из космоса!
Кислорода осталось на считанные часы. Вязов успеет только несколько раз облететь вокруг Земли. Включить двигатели? Но куда лететь? Здесь не повернешь, как в воздухе рулем! Увеличение скорости изменит лишь орбиту, на которую вынесет скафандр, и ничуть не приблизит его к модулю звездолета или резервным космолетам, вылетавшим вслед за космолетом Бережного. При этом в реактивных двигателях будет расходоваться кислород, а запасы его для двигателей и дыхания в скафандре общие. Любая попытка использовать двигатели только сократит ему жизнь.
Можно попытаться продержаться подольше, рассчитывая на то, что его поймают в прицел радиолокаторы, хотя шансов обнаружить с Земли затерявшийся в космосе пластиковый скафандр почти нет.
И в том и в другом случае положение Вязова выглядело безнадежным.
Весь мир после того, как опасность столкновения в околоземном пространстве с Диким спутником миновала, был потрясен новой сенсацией.
Все началось опять с Мальбарской радиообсерватории при Кембриджском университете в Англии, где еще в прошлом столетии, в июле 1957 года студенткой Джосиан Белл и профессором Хьюшем были отмечены упорядоченные радиоимпульсы, даже принятые сначала за сигналы «маленьких зеленых человечков». Тогда они задержали на полгода осторожных английских ученых с публикацией сообщения, приведшего к открытию «пульсаров». Теперь к профессору Джорджу Хьюшу-младшему, занявшему место своего прадеда в радиообсерватории, вошла его супруга Джосиан Белл, которая была правнучкой той студентки, открывшей пульсары, и уже по семейной традиции подписывала свои научные труды именем прабабки, хотя формально и считалась миссис Джордж Хьюш по мужу, и обратилась к нему со следующими словами:
— Боюсь, почтенный профессор, я отвлеку вас от важных размышлений, но наша дочь Мэри, снимая показания самописцев большого радиотелескопа в инфракрасном диапазоне, обнаружила весьма странное послание из космоса, совсем не похожее на пульсар, открытый в прошлом столетии здесь, у нас же. Оно действительно очень напоминает разумный сигнал.
— Что? Опять «маленькие зеленые человечки»? — проворчал профессор Джордж Хьюш. — Право, уважаемая коллега, вам следовало бы избавиться от столь романтических наклонностей. Наука, подлинная наука должна быть критична и недоверчива ко всяким сенсационным сигналам «маленьких зеленых человечков». Извольте найти подобным сообщениям более естественные объяснения.
— И все-таки, уважаемый профессор Хьюш, у меня есть основания считать эту передачу из космоса делом рук разумного существа, хотя повтора ее не последовало. Впрочем, повторение давних сигналов и привело к заключению о существовании пульсаров именно потому, что сигналы соответствовали параметрам нейтронных звезд. Наш случай уникален, и я настоятельно советую вам уделить ему большее внимание, чем-то, с которым вы относитесь к любым новым сообщениям. Нельзя считать строго научными поиски только естественных причин обнаруженных явлений, как вы только что рекомендовали, словно существование разума у вас, у меня или у инопланетных существ противоречит природе.
Супруги, несомненно, рассорились бы, что с ними случалось достаточно часто, если бы не их дочь Мэри, которая ворвалась в кабинет и с присущей молодости бесцеремонностью заявила:
— Я не знаю, к каким выводам пришли высокие научные авторитеты, но я сочла нужным вызвать корреспондентов лондонских газет для экстренного сообщения о своем открытии.
— Вы сошли с ума, Мэри, это настоящая профанация! — запротестовал возмущенный профессор Хьюш.