Патриарх, не перебивая, внимательно слушал, и в его глазах появился заинтересованный блеск:
– Ишь ты! И креста наложить не боишься… – насмешливо фыркнул Филарет и уже серьёзно добавил: – Коли докажешь виновность Залевского, твоё счастье. Честно скажу, только спасибо скажу, ежели поляка этого прижучить сумеешь. Уж надоел как, сил нет! Давно бы к Москве близко не подпускал, да только Сигизмунт его послом назначил. А пан этот воду тут мутит: по углам с боярами всё шепчется и, слышал, будто шляхту свою неспокойную на нас науськивает. Не успели мы от Смуты отойти, не ровен час, как бы новые распри кто не устроил, – озабоченно сдвинул брови Филарет. Свою власть патриарх не собирался отдавать никому. – А уж жаден как пан! Вон и на твои земли Залевский права предъявил давеча, – хитро взглянул патриарх. – Не из-за того ли ты, Евсей Фёдорович, на него так взъелся, что аж в убийстве и подлоге обвинить намерен?
Левашов удивлённо взглянул на Святейшество.
– Впервые слышу! И каким же боком мои земли пану принадлежать могут?
– Бумагу намедни привёз, – откинувшись на спинку трона, поморщился Филарет. – А в ней говорится, будто дальним родственником он князю Засекину приходится. А потому пан требует, чтобы угодья и поместье Засекина ему отошли, а после него – Болеславу. Род-то Засекина своё начало от Рюриковичей берёт. От колена Ярославского князя Грозные Очи, – уточнил патриарх, и Евсей догадался, что беспокоит умудрённого опытом царедворца.
– Да от тех кровей одна водица в жилах Залевских осталась, – предположил Левашов. – Не хватало ещё полякам земли раздавать! И так они вон сколько наших городов к рукам прибрали!
– Вот и я так думаю, – соглашаясь, крякнул Филарет. – Да только пан этот уж больно ушлый, – покачал он головой. – И веру православную согласен принять, и на девке нашей жениться, лишь бы корни здесь пустить. В Думе Боярской у него уже порядком сторонников набралось. Не впервой при дворе иноземцы приживаются. А затем, как богатствами разживутся, да оперяться, до самой власти руки тянуть начинают, – словно от зубной боли поморщился патриарх и взглянул строгими очами на Евсея. – Так что думай, князь!
– Спасибо, что предупредил, Владыко, – поклонился Левашов.
– Ступай. А грамоту я тебе выписать прикажу… Чтобы помощь тебе и воеводы, и служилые оказывали, – пообещал Филарет.
Евсей ещё раз поклонился и, размышляя над словами патриарха, покинул хоромы. – «Ох, и хитёр пан Залевский! И что за игру он затеял? Как Прохор мог ему поверить?» – удивлялся Левашов.
Получив обещанную грамоту, Евсей отправился на поиски дядьки и Таяны.
Конь неторопливо шагал по дороге, а Левашов мысленно перебирал все, что ему удалось разузнать. «Осталось только разобраться с оберегом, – хмурился он. – Пан Залевский утверждал, будто вещица принадлежит ему. Таяна же говорила, что оберег подарила ей мать. Если так, то нужно найти людей, которые могли видеть амулет у Таяны ранее», – рассуждал княжич и, поразмыслив, развернул коня в сторону своей вотчины.
Добравшись до Крапивны, Левашов направился к дому деда Дорофея. Завидев господина, старик засуетился:
– Здрав будь, княже, – поклонился он в пояс. – Рад видеть тебя.
Ответив на приветствие, Евсей спешился и начал разговор.
– Я вот что хотел спросить у тебя, Дорофей Иванович. Помнишь, девчонку я в лесу нашёл? Давно… Таяну. У вас ещё тогда её оставил.
– Дык как же не помнить? – вскинул кустистые брови дед. – Конечно, помню. Память, кажись, у меня ещё не отшибло…
– Слушай, старче, не было ли при ней вещицы приметной. Ну, оберега что ли?
Старик настороженно взглянул на князя:
– А тебе зачем?
– Надо, дед. Боярин польский утверждает, будто эту вещь Таяна у него украла, – пояснил Евсей.
– Брешет твой поляк, – фыркнул дед. – Был у девчонки оберег. Был. Дюже богатый! Сам видел. Он такой серебряный, а часть золотом покрыта и камень синий посредине, – рассказал Дорофей. – Марфа ещё моя испужалась, не колдовская ли вещица?
– Взгляни, этот? – вытащил из-за пазухи Левашов амулет.
Дед заинтересованно прищурился и улыбнулся:
– Он самый, – согласился Дорофей. – А у тебя он откуда? – уставился дед на князя и вдруг вспомнил: – Да! Девчонка говорила, будто мать разрешила его только суженному отдать, – и, догадавшись, покачал головой. – Так значит, тебе Таянушка подарила свой оберег. Во дела! И что же теперь будет с девчонкой-то? Тепереча, похоже, её ещё и в воровстве обвинят? – нахмурился дед. – Только был у неё этот амулет. Точно знаю!
– Значит, подтвердишь, что не воровала Таяна этого оберега?