У Евсея гулко забилось сердце. «Выходит, есть свидетель того жуткого преступления, и женщина сможет на многое открыть завесу тайны». Двоякое чувство охватило княжича. С одной стороны, его не могло не радовать, что мать Таяны осталась жива, но выходило, что его жена – холопка, и такую женитьбу сурово осудят в Москве.
Но несмотря ни на что, Левашов решил выяснить всё до конца и поутру направился в монастырь. Оказавшись у стен обители, Евсей постучал. Дверь отворилась, и странник смиренно попросил о встрече с Таисьей.
– Нет здесь Таисьи, – строго взглянула монахиня. – А есть сестра Марфа. И она дала обет затворничества.
– Но у меня важное дело. Только она может рассказать о давнем преступлении.
Выслушав гостя, монахиня всё же впустила мужчину за стены обители и разрешила встретиться с сестрой Марфой. Через некоторое время к Евсею вышла женщина. Взглянув отрешёнными глазами на незнакомца, она устало поинтересовалась, зачем он её потревожил.
– Я хотел поговорить о вашей дочери, – несмело проронил Евсей.
– Дочери? – печальным эхом отозвалась монахиня, и на её лице отразилась незатухающая с годами боль. – Что о ней можно спрашивать?
– Как её звали?
– Таяна, – вздохнула женщина, и душа Евсея затрепетала. – Но моей дочери давно нет в живых.
– Она жива, – возразил княжич.
Женщина тут же вскинула на гостя гневные глаза:
– Зачем ты смеёшься надо мной, добрый человек? Моих близких убили на моих глазах! Включая мою девочку, – утёрла она невольно подступившую слезу.
– Нет, она жива, – снова возразил князь и рассказал, как он нашёл в лесу Таяну.
– Девочка сказала, будто она моя дочь? – удивилась монахиня.
– Нет, она ничего не помнила. Только имя назвала.
– Имя, значит, помнила? – недоумевала она.
– Имя было вышито на её пояске.
Сестра Марфа побледнела:
– Да, я вышивала на её пояске имя, – растерянно признала она. – Этого не может быть, – задумчиво шептала женщина. – Таяну убили….
– Вы выдели бездыханное тело? Как это случилось?
– Они схватили мою доченьку, – задрожали губы матери. – И я бросилась её защищать, но один из поляков саданул меня ножом, и очнулась я уже только в монастыре.
– Значит, тела вы не видели… – отметил Евсей. – Девочке каким-то образом удалось сбежать. Только она память потеряла. Да и не мудрено рассудка лишиться после всего, что в хоромах князя произошло, – вздохнул Левашов и решил перейти к главному делу. – Я вот что хотел у вас узнать… У Таяны оберег был… – и вытащил из-за пазухи вещицу. – Вот.
Взглянув на амулет, женщина разволновалась ещё больше.
– Это было у неё? – прикоснулась она дрожащими пальцами к металлу.
– Да. И ей нужна помощь. Пан Залевский утверждает, будто Таяна украла этот оберег у него.
– Пан Залевский? – повторила монахиня, и её лицо резко изменилось. Куда только делось печальное благодушие? Губы затворницы, плотно сжавшись, даже побелели, а в глазах появился леденящая душу ненависть.
– Вы должны подтвердить, что это вы отдали оберег Таяне.
– Я? – растеряно прошептала монахиня.
– Да. Таяна говорила, что амулет одела на неё мать.
– Мать… – задумчиво повторила сестра Марфа.
Чувствуя, что от неожиданного известия женщина просто не в себе, Евсей пересказал всю историю Таяны, а главное – в чём её обвиняют.
– Вы должны узнать свою дочь и подтвердить, что она не воровала этот оберег. Тогда и заявление пана, будто из-за этого оберега Таяна поссорилась с боярышней Григорьевой, будет выглядеть явной ложью, – пояснил Евсей.
Взволнованная рассказом Левашова монахиня устремила взор вдаль. Некоторое время она о чем-то размышляла, витая мыслями в далёком прошлом, и наконец, очнувшись, сестра Марфа неожиданно твёрдо взглянула на Левашова:
– Мне нужно увидеть эту девушку. Хотя я дала обет затворничества, но ради такого дела всё же прибуду на суд!
Глава 32
Евсей возвращался домой. Дорога под весенним солнцем успела размякнуть, и стройные ноги скакуна вязли в выматывающем силы и душу, снежном киселе. Всадник не торопил коня, а погрузившись в раздумья, позволял тому идти размеренным шагом. Неожиданное воскрешение ключницы Засекина и тревожило, и радовало Левашова, но он никак не мог решить: стоит ли рассказывать жене о сестре Марфе? «Похоже, сама монахиня так до конца и не поверила в то, что Таяна её дочь, – чувствовал Евсей. – Но главное, пан Залевский никак не ожидает появления такого видока», – мысленно торжествовал княжич и, старательно собирая воедино все добытые сведения, готовился представить на суде доказательства невиновности своей супруги.