– Всё это ложь, – фыркнул Якуб. – Надеясь оправдать себя, девчонка решила оговорить честных людей. А монахиня в сговоре с ней!
– Я в сговоре?! – прошипела Марфа. – Да мне твоя крысиная морда каждую ночь снится! И крик моей бедной девочки! – на глаза женщины навернулись слёзы, но она тут же взяла себя в руки и твёрдо взглянула на царских посланников. – Богом клянусь! Всё, что рассказала Любава, правда! – и женщина широко наложила на себя крестное знамение.
– Врёшь, ведьма! – вскочил с места Фрол.
– Я перед богом врать не стану. А у тебя, боярин, руки не по локоть, а по плечо в крови. И пришла пора тебе заплатить за смерть невинных людей и за своё предательство.
Князь Бутулин всё больше хмурился и, обращаясь к Любаве спросил:
– Так ты утверждаешь, что амулет передала тебе княгиня Варвара Засекина и она же является твоей матерью.
– Да!
– Кроме того, ты обвиняешь Болеслава Залевского в убийстве боярина Григорьева и его дочери?
– Да!
Царский посланник тяжело вздохнул и задумался. Дело похоже вовсе не такое простое, как ему казалось изначально. А после рассказа подозреваемой и вовсе всё перевернулось с ног на голову: и хлопка, получается, не холопка вовсе, а княжна древнего рода. И польский боярин, выходит, тать окаянный, а не светлый пан. И как же теперь разобраться, кто прав, а кто напраслину на добрых людей наговаривает?
– Кроме того, ты утверждаешь, что пан Якуб Залевский и боярин Фрол Друцкий возглавляли резню Хлепени в 1611 году?
– Да! Они позарились на отцовскую казну и на деньги, собранные для русского ополчения, а желая замести следы, истребили всех жителей.
– Брехня! Сказки всё это! Не было у князя никакой казны, – воскликнул Друцкий. – Там и было – пара куньих шкурок да горсть серебра, а остальное – медяки одни. Хвастал, будто приданное дочерям царское даст. А сам был гол как сокол!
– Откуда знаешь? – тяжело взглянул Прохор.
– Так.. слышал, – понимая, что выдал себя с головой, растерялся Друцкий. – Слухи-то по Москве ходили, – начал заикаться боярин.
– Взять их! – приказал Евсей, указывая на Залевских и Фрола.
– Я представитель короля! Вы не посмеете! – в возмущении вскочил с места старший Залевский. – И всё, что наговорила эта сумасшедшая, только слова! Какие у девчонки доказательства, что она дочь Засекина? – обратился пан к Бутулину. – Может, дворовая девка обворовала хозяев и сбежала? А теперь небылицы сочиняет! А монахиня вовсе с горя разума лишилась и несёт, что попало!
Царский посланник устремил строгий взгляд на Таяну. Девушка растеряно захлопала глазами. И тут заговорила сестра Марфа:
– Любавушка, вспомни… Матушка не говорила тебе, не показывала, как казну открыть?
– Нет, я ж девчонкой была, – пожав плечами, пролепетала девушка. Якуб торжествующе усмехнулся. – Хотя… – задумалась княжна и удивлённо взглянула на монахиню. – Как-то мне страшный сон привиделся, и я проснулась… К матушке побежала, но её на месте не оказалось. Только и заметила, как отблеск фонаря сверкнул: они с батюшкой в подвал спускались. Ну я за ними и пошла.
– И что? – подбадривала девушку бывшая ключница.
Напряжённо копаясь в памяти, Любава замолчала.
– Да… – задумчиво проговорила она, – я видела, как они кладовую открывали.
Фрол только презрительно усмехнулся:
– Потому ночью и шастали, что хотели скрыть, что казна-то пуста.
Не обращая внимания на ехидство боярина, Любава продолжила говорить:
– Матушка меня увидела и назад в опочивальню повела, а батюшка там остался, – девушка продолжала о чём-то сосредоточенно размышлять и наконец взглянула на Бутулина. – Я попробую…
– Что? – не понял князь.
– Казну открыть.
– А чего её открывать? Её уж и без тебя давно открыли, – поморщился царский посланник.
– Пойдёмте! – вдруг азартно сверкнула глазами Любава. – Я покажу! Пусть принесут ключ от подвала, – потребовала она.
Взглядом разыскав в толпе ключника, Евсей велел ему принести ключ от казны. Княжна спустилась с помоста и пошагала к лестнице, ведущей в подземелье. На её лице появилось столь уверенное выражение, что и князь Бутулин, и другие бояре поднялись и последовали за девушкой.
– И пана Залевского с собой прихватите, – на мгновение остановившись, посоветовала Любава.
Но поляки и без того собирались взглянуть, чем собралась удивить царского посланника новоявленная княжна, и уже сами направились вместе со всеми. Фрол только презрительно лыбился, но плёлся рядом с невозмутимым Залевским.
Ключник отворил ведущую в подвал дубовую дверь, и процессия, освещая дорогу факелом, спустилась по каменной лестнице. Столпившись на небольшой площадке перед массивной плитой, служившей дверью в кладовую, люди остановились, озадачено поглядывая на Любаву.