Чтобы испугать мамашу Лео, нужен был именно такой человек, как Куатье. Конечно, укротительница была женщиной с железными нервами, но дело в том, что великан был слеплен из того же теста, что и она.
Какими бы страшными ни казались ей Черные Мантии, они все же не слишком-то взволновали ее: эти люди никогда сами не убивали и всегда оказывались в стороне, не пачкались в крови.
Грязную работы выполняли за них другие – Куатье, например, послушный инструмент в их руках.
Черные Мантии напоминали судей, которые прочитали приговор и разошлись по домам; Куатье же был палачом.
Может быть, впервые в своей жизни Леокадия почувствовала, что у нее дрожат колени.
Не в силах сдвинуться с места, она поглядела вслед удалявшемуся Лейтенанту. Спустя несколько мгновений тот обернулся и угрюмо спросил:
– Вы что, собираетесь здесь заночевать?
Мамаше Лео не оставалось ничего другого, как пойти к нему.
По всей видимости, Лейтенант угадал состояние своей спутницы, потому что он громко расхохотался и добавил:
– Не бойтесь, я вас не съем! Затем Куатье продолжил свой путь.
Леокадия следовала за ним, стараясь не приближаться к своему провожатому. Обогнув лечебницу, она увидела карету, которую сразу узнала. Экипаж стоял у стены, а его кучер дремал на козлах.
Теперь укротительнице стало стыдно за свою слабость.
«Это животное ничуть не сильнее медведя, но ведь я не испугалась бы медведя! – мысленно упрекала она себя. – Пожалуй, мой Жан-Поль в плечах был пошире, чем этот молодец. К тому же зачем им вдруг понадобилось бы меня убивать, раз они дали мне поручение на завтра? И если этот зверь питает симпатию к малышке, он должен знать, что причинит ей боль, сделав мне что-нибудь плохое».
– Эй! – окликнула вдова Лейтенанта. – Я хочу сказать вам пару слов.
В это время они находились как раз напротив ремонтируемого фасада лечебницы.
Вместо ответа Куатье ускорил шаг.
– Дикарь! – пробормотала Леокадия. – Не зря о тебе ходят всякие слухи: ты человек с норовом. Что ж, я привыкла общаться с тиграми и львами, так что не думаю, что этот орешек мне не по зубам.
Через некоторое время Лейтенант внезапно остановился. Он уже достиг пустыря, который отделял лечебницу от первых домов улицы Шайо.
Отсюда были видны мерцающие вдали желтые фонари, указывающие место остановки омнибусов, едущих до предместья Сен-Мартен.
Лейтенант невозмутимо поджидал мамашу Лео, набивая свою трубку табаком.
– Дальше я не пойду, – буркнул он. – Там слишком много людей и света от этих фонарей.
– Почему вы не захотели со мной поговорить? – насмешливо спросила укротительница, к которой вернулось ее обычное веселое и невозмутимое настроение.
– Кажется, вы перестали трусить, – произнес в ответ Куатье. – Тем лучше для вас. Я не хотел говорить, потому что рядом были стены. Везде, где есть стены, есть и уши.
Леокадия приблизилась к нему вплотную и прошептала:
– Здесь нас никто не услышит. Может, мы все-таки поговорим?
– Поговорим! – пожал плечами Лейтенант, высек огонь и стал раскуривать трубку. – Из-за того, что я слишком много и часто говорил с женщинами, мне теперь приходится бояться людей и света. Предпочитаю держаться в тени. Женщины причинили мне в жизни много зла. Не сомневаюсь, что когда-нибудь они погубят меня. Однажды я спас одну женщину... Теперь я смеюсь, когда думаю об этом. Каждый сходит с ума по-своему, не так ли? Можно рассуждать сколько угодно, но от судьбы не уйдешь... Я стал совсем ненормальный! Иногда я способен на такие глупости, что сам себе удивляюсь. Сколько раз мне из-за этого доставалось! Однако я ничего не могу с собой поделать. Вот и сейчас, когда я остаюсь один, думаю об этой девушке... Я вспоминаю ее маленькие нежные ручонки... Она так много плачет, и все – из-за меня. Я – причина многих бед и несчастий.
– Значит, это правда! – воскликнула вдова. – Это вы совершили убийство! Вы и есть преступник!
– Успокойтесь! Вы что, взбесились? – рявкнул Лейтенант, который уже занес было кулак, словно собирался ударить свою собеседницу, но вдруг опомнился, опустил руку и замолчал.
Куатье отвел глаза и больше не смотрел на мамашу Лео.
– Вы слишком болтливы! – внезапно заговорил он, резко изменив тон. – Скажите, если бы вы знали того, кто вас убьет... Наверное, вы бы не очень его любили? – спросил он. – Так вот, я знаю, что меня убьют женщины, и я их ненавижу. Девушка попала в скверную историю и ее дружок тоже. Я сделаю то, что им нужно. Понимаете? Я уже начал это делать. Если понадобится разрушить преступное сообщество, члены которого отвечают на странный вопрос: «Будет ли завтра день?» и назначают сроки – это произойдет; я его взорву и взлечу на воздух вместе с ним. Я так решил. А вы всегда смотрите в оба! Берегитесь! Они хитры, дьявольски хитры. Все время будьте начеку! Прощайте.
Наконец Куатье раскурил свою трубку. Он кивнул головой и мгновение спустя растворился в ночи.
Некоторое время мамаша Лео стояла, не в силах сдвинуться с места, и пыталась осмыслить слова Лейтенанта. Затем она пошла на остановку.
Только в омнибусе Леокадия вспомнила о записке, которую ей сунула Валентина. Подвинувшись в окну, через которое проникал свет уличных фонарей, она вытащила этот клочок бумаги из кармана и развернула его.
Записка оказалась очень короткой. Вот что в ней говорилось:
«Попросите у следователя разрешения посетить Мориса вместе с вашим сыном. Он разрешит».
Сначала укротительница подумала, что она что-то не так прочла. Перечитав записку, вдова убедилась, что глаза ее не обманывают. Может, она сходит с ума?
– Мой сын, – повторила мамаша Лео. – Какой еще сын? Со мной все в порядке? Кажется, да. Значит, те люди все-таки правы: бедняжка действительно тронулась умом. У меня нет другого сына, кроме Мориса. Не могу же я навестить Мориса, взяв с собой его самого?
Она сошла на остановке у церкви святого Лаврентия и пешком отправилась в предместье Сен-Мартен. Прогулявшись на свежем воздухе, Леокадия почувствовала себя значительно лучше, но смысла в записке по-прежнему не находила. По дороге укротительница все время повторяла:
– Мой сын! Мой сын! Откуда она взяла, что у меня есть сын? Вообще-то она казалась мне в здравом уме... Ничего не понимаю... Хотя я слышала, что сумасшедшие часто рассуждают, словно какие-то философы. Пожалуй, у Флоретты два бзика: первый – что Реми д'Аркс был ее братом, а второй – что у меня есть сын. Короче говоря, ее брат и мой сын – плод больного воображения несчастной девочки.
Проходя мимо освещенных лавок, Леокадия несколько раз подходила к окнам, чтобы еще раз прочитать записку.
Она крутила ее и так и сяк, пытаясь найти ключ к этой тайне.
Вдова была почти уверена, что ее сын – действительно плод расстроенного воображения Валентины, однако это «почти» все же беспокоило ее.
«А вдруг за этим что-то кроется?» – спрашивала себя мамаша Лео.
Она уже дошла до улицы Рамбюто, когда вдруг внезапная мысль осенила ее. Она остановилась и пристально еще раз рассмотрела записку.
– Мой сын! – воскликнула укротительница уже, наверное, раз в двадцатый, однако теперь ее тон был совершенно иным.
– Мой сын! – повторила она, хлопнув в ладоши. – Черт побери, ну и дура же я! Как же я сразу не догадалась!
Несмотря на то, что весила мамаша Лео немало, она подпрыгнула, как козочка, и со всех ног бросилась к своему балагану, который был уже совсем близко.
– Почему же я не догадалась, кого Флоретта назвала моим сыном? Уверена, нас с ним хорошо примут!
У двери балагана укротительница обнаружила верного Эшалота, который спал, прислонившись к косяку. На его коленях покоился юный Саладен.
– Эй! Дурак, что ты здесь делаешь? Ребенка простудишь! – возмутилась мамаша Лео.
Эшалот тут же проснулся. На его лице засияла радостная улыбка.
– Ах, хозяйка, наконец-то вы вернулись! – воскликнул он. – Слава Богу! Я уж и не надеялся увидеть вас на этом свете.
– Почему это? – удивилась укротительница.