Они стреляют вместе — отсекают врага от Грядок. Строчат Даликатный, Коля Ветров, Стежка. Бьют партизаны, залегшие на поле. Те, что атаковали с кладбища. Преследуют уцелевших карателей огнем.
Поздно вечером на нескольких подводах привезли в отряд своих убитых и раненых. Раненых отправили в госпиталь, а убитых похоронили в одной братской могиле на сухом песчаном бугре.
Все это время Толя был сам не свой. Сам не свой стрелял, когда прощались с товарищами троекратным салютом. Не хотелось верить, что Васю Малюжица и других, с кем он виделся и разговаривал еще утром, вот так взяли и засыпали землей.
Стал приходить в себя только уже в дозоре у тропки, что вела на Сухую Милю, куда его послали вместе с дядькой Антоном. И начал осмысливать слова, которые произнес дядька Антон, прежде чем замолчать до того времени, пока не придет им смена: "Ты по этой тропке пришел к нам. На ней и стой. И чтоб глазом не моргнул, не кашлянул. Иначе какой же мы с тобою дозор? Это как дважды два — четыре".
Дядька Антон сел на кочку под деревом с одной стороны тропки, Толя привалился плечом к стволу — с другой.
Лес впереди редкий. Сквозь прогалины видно небо с немногочисленными звездами. В одном месте оно багровеет снизу. И этот багрянец то опадает, то вновь вскидывается вверх. Где-то жгут деревню…
Владимир Павлов
Тайна бункера № 7
ДРУЗЬЯ-ТОВАРИЩИ
Был ли фараон буржуем? Письмо из Германии. В гостях у лесника. Дубок в каске
Уже несколько минут, как прозвенел звонок, а Григория Васильевича, классного руководителя 5 "Б", все не было. В классе шумно. И неудивительно, ведь закончились занятия. Люда Мелешко, или Милка, как зовут ее в классе, пыталась утихомирить тех, кто позади. Но разве кто-нибудь послушается?
Вон там Лютик снова о чем-то расказывает и просто умирает со смеху. Неинтересно рассказывает Лютик. Только то и смешно, как он сам смеется.
Григорий Васильевич вошел в класс тихо. Он всегда ходит мягко, двери открывает неслышно. Очевидно, потому, что во время войны он был разведчиком. Левая рука у Григория Васильевича не сгибается, и он носит под ней классный журнал или портфель. С портфелем вошел он и сейчас.
— Здравствуйте, шестиклассники, — поздоровался учитель.
От неожиданности все на какой-то момент замолчали, а затем радостно захлопали. Такое они услышали впервые.
— Шестиклассники!
— Ой, мы уже в шестом классе!
— Да сегодня вы все переведены в шестой класс, — сказал Григорий Васильевич.
— И Витя тоже? — спросила Ленка Кудревич, и все повернулись сначала к Ленке, затем — на "Камчатку", к Витьке.
— И Витя, — ответил Григорий Васильевич.
Мальчик молчал, низко опустив голову.
— А история?.. — начал вдруг Лютик и умолк.
Григорий Васильевич задумчиво прошелся по классу, затем сел за стол.
— Вот пусть нам Витя и скажет, как это у него с историей получилось. Давай, Виктор, — забарабанил пальцами по столу Григорий Васильевич.
Витька встал. Все видели, как он волнуется.
Переживал за друга и Сережа. Витька начал говорить.
— Вы, Григорий Васильевич, спрашивали у меня на уроке про египетского фараона Тутанхамона. А вот я, когда учил, страшно разозлился на того буржуйского фараона — так он над рабами издевался. Я и не стал учить…
Все засмеялись.
— Ребята, кто ответит Вите, был ли Тутанхамон буржуем? — спросил Григорий Васильевич.
— Разрешите мне! — первой подняла руку Люда.
— Милка-зубрилка, — хихикнул Лютик.
— Замолчи, — сердито взглянул в его сторону Сережа, — всегда у тебя и нашим и вашим.
— И нисколько я не зубрилка, — обиделась Люда. — Я все уроки учу одинаково. А ты, Лютик, с рогаткой всегда ходишь.
Все помнили, как пробирали Лютика на совете отряда за рогатку.
Но тут Люда проговорилась. На нее с любопытством посмотрел Григорий Васильевич. Какой Лютик, откуда Лютик? Это же Венька Новодворцев.
Венька Новодворцев был самым высоким в классе. Однажды на уроке ботаники изучали луговые цветы. Растение С длинным Стеблем и желтым цветком называлось лютиком. "Точно, как наш Венька", — сказал кто-то в шутку. Венька я вправду был долговязым, и волосы у него были почти желтые. "Лютик, лютик", — подшучивали над ним на переменке, петому что всем это сравнение понравилось.
Люда назвала Веньку Лютиком при учителе. Смутилась, но все же объяснила, почему египетского фараона нельзя считать буржуем.
Потом говорил Григорий Васильевич.
— Витя признался мне как-то, что он любит только новейшую историю, любит читать про ее героев. Но герои ведь были и раньше. Чапаев, матросы "Потемкина", Кастусь Калиновский, декабристы, Емельян Пугачев, Степан Разин, Петр Болотников и так вплоть до восстания Спартака. И фараонов надо знать. Как же тогда прославлять героев, не зная, против кого они боролись?
Витька вздохнул.
— Давай договоримся, Виктор, что летом ты еще хорошенько почитаешь учебник, К началу занятий в шестом классе мы с тобой побеседуем.
— Все-таки работа на лето, — сочувственно протянул Лютик.
— …А помогать тебе летом будет… — Григорий Васильевич обвел взглядом класс.
— Пусть Сережа… — сказал Витька.
— Вот и хорошо, — согласился Григорий Васильевич… — А сейчас есть у меня для вас, ребята, письмо. Издалека, из Германии. Письмо пришло в райком комсомола, оттуда передали его в наш исторический кружок. Упоминаются в этом письме и наше Засмужье, и наш лес Пожарница. Да зачем я, собственно, говорю, возьми, Люда, читай.
Люда Мелешко взяла из рук учителя листок бумаги, развернула.
"Здравствуйте,
незнакомые мне русские товарищи!
Пишет вам Ханс Линке, гражданин Германской Демократической Республики, первого государства рабочих и крестьян на немецкой земле.
Когда началась война, меня мобилизовали в вермахт и отправили на фронт. Но я не воевал против братьев по классу. Я сдался в плен.
Однако я хочу рассказать не о себе.
Был у меня старший брат Гельмут. Он ненавидел Гитлера. Но на него также надели военную форму и послали на фронт, Служил он в строительной роте при дивизии СС "Мертвая голова". Сдаться в плен или перейти к партизанам не было никакой возможности. Об этом много рассказывал мне товарищ Гельмута…
В районе деревни Засмужье, в лесу Пожарница, под сильной охраной стояли тылы эсэсовской дивизии. Там гестаповцы учили и шпионов. В Пожарнице, как рассказывал товарищ Гельмута, был зловещий бункер № 7. Что это такое, ни он, ни брат не знали.
И вот при отступлении, когда "Мертвая голова" поползла на запад, эсэсовцы начали расстреливать тех, кто строил и знал о бункере № 7. Гельмут с одним товарищем (третьего эсэсовцы успели расстрелять) бежали и укрылись в болоте. Когда возле леса появились ваши войска, они вылезли из укрытия и сдались в плен. Но какой-то "партизан" вывел Гельмута из колонны, которая шла в Засмужье, крикнул: "Эсэсовский палач!" — и выстрелил в него. Что было дальше, мы не знаем. Товарищ Гельмута попал на пересыльный пункт, затем — в лагерь…
Сейчас у себя на родине мы строим счастливую жизнь, о которой мечтал когда-то и Гельмут.
Если известна могила моего брата, положите на нее хотя бы один цветок. Знайте, он не был фашистом, он был вашим другом.
С товарищеским приветом
Ханс Линке, Дрезден, ГДР".
— Надо искать, — первым сказал Лютик.
— Кого? — спросила у него Ленка Кудревич.
— Известно кого, того, кто расстрелял Гельмута. Это был не партизан! Разве настоящий партизан мог так поступить с пленным?!
— А как ты его найдешь? — спросил Сережа.
— Давайте сделаем так, — начал Григорий Васильевич, — вы расспросите дома, может, кто-нибудь и помнит о таком случае. А когда пойдем в поход по партизанским тропам в середине лета, займемся детальными поисками.