А тем временем Роман Иванович скрытно, без лишнего шума готовил ночную засаду. Такие дела были не в новинку инспектору. За годы службы в рыбнадзоре ему уже не раз и не два приходилось задерживать браконьеров. Случалось ловить не одного, а двух, трех, а то и целую компанию речных налетчиков. Бывало, что бандиты пускали в ход ножи, бросались в драку. У Романа Ивановича на всю жизнь остался шрам на левом плече — память о таком бандите, года три назад задержанном на припятских плесах, неподалеку от Турова. Пришлось ему тогда недельку поваляться в больнице.
И все же тот случай не испугал Романа Ивановича, не сделал его более снисходительным к расхитителям народного добра. Наоборот, он стал как будто решительнее и смелее, шел, если нужно, на любой риск. Это потому, что он всей душой ненавидел мерзавцев, которые истребляют богатства природы, следуя наглому принципу: «После нас хоть трава не расти».
Сегодня Роман Иванович не сомневался в успехе. Вместе с ним в ночную засаду шли крышичские комсомольские активисты — Владик Станюта и Богдан Мялик, тот самый, которого Петрусь сгоряча заподозрил было в браконьерстве. По аттестации Куницкого, это были парни смелые и ловкие, и можно было надеяться, что они не подведут. Договорились подстеречь и задержать Жигуна на берегу. Теперь, когда секрет его неуловимости был раскрыт, поступать иначе было просто бессмысленно. Однако на всякий случай Роман Иванович решил иметь под рукой и свою быстроходную моторку. Нужно было сделать все, чтобы на этот раз вор не ускользнул и не смог отвертеться от заслуженного возмездия.
Одно сомнение было у инспектора: правильно ли он сделал, уступив просьбам Леньки и Петруся и позволив им участвовать в этой операции? Как ни говори, они еще дети, а случится может всякое. И если уж что случится, то виноват будет он, один он… И все-таки Роман Иванович не мог отказать ребятам — уж больно горячо они просили. Да, если подумать, у них было на это право: едва ли без их помощи удалось бы так быстро разоблачить преступника. А как старательно выполняли они сегодня его многочисленные поручения! Нет, нельзя было лишать их такого волнующего приключения!..
Когда наконец все приготовления были закончены, Роман Иванович посмотрел на ребят, лукаво прищурил глаз и вдруг предложил:
— А что, орлы, если мы сейчас устроим прогулочку на катере, а? Прокачу вас с ветерком, искупаемся…
Он заметил, что ребятам не по себе, что нервы у них напряжены в ожидании предстоящего, и решил развеять это настроение.
Стоит ли говорить, что его предложение было встречено с восторгом. Петрусь даже не удержался и прошелся по траве на руках. В два счета на берег были вызваны все «боевые друзья». Прибежал со школьного крольчатника Олег, как всегда, при очках. Вслед за ним примчался, размахивая над головой «Сменой», долговязый Мишка. Последней явилась Аленка — смуглая, взлохмаченная, озорная.
С шутками и смехом ребята стали садиться в лодку. Устраивались долго, торговались за «лучшие» — на носу — места. Роман Иванович не торопил их, стоял и смотрел на всю эту возню с доброй улыбкой.
Наконец ребята угомонились. Роман Иванович оттолкнул лодку и на ходу сел сам. И тотчас гулко зарокотал мотор, лодка будто ожила, рванулась вперед и помчалась по синему речному раздолью…
Сенька Жигун проснулся только под вечер. Неторопливо встал, почесал волосатую, как у медведя, грудь. Вышел во двор. Во второй половине августа день уже приметно убывает, смеркаться начинает рано, часов около восьми. И сейчас на улице стояли серые сумерки, лишь на западе слегка алело небо.
Сенька направился к амбару, отпер ворота — нужно было подготовить мотоцикл. Он налил в бачок бензина, отнес в угол канистру и, возвращаясь, вдруг замер на полпути — неясная тревога шевельнулась у него в сердце. Сенька постоял, будто прислушиваясь к смутному предчувствию. Может, не стоит сегодня ехать?.. А деньги? Завтра ведь он хороший куш сорвет с Химы, нужно только побольше привезти рыбы. А что ему стоит — тол есть, рыбы в реке тоже на его век хватит. Что касается риска, так без этого не обойдешься. Ради денег Сенька готов был на все. Будь его воля, он бы всю эту реку перевернул вверх дном, уничтожил бы там все живое… Деньги! Да ради них Сенька продал бы отца родного, душу свою продал бы дьяволу!..
Отмахнувшись от раздумий, Сенька решительно сплюнул под ноги и начал собираться: положил в коляску тол, подсак, лодку… Потом, вспомнив что-то, шагнул к стене, достал припрятанную под козырьком крыши финку. Вынул из ножен, провел ею по ладони. Пусть будет под рукой — может пригодиться…
«А что, если поехать сегодня не на мотоцикле, а на лодке? — подумал Сенька. — Они, положим, выследили, что я всегда на мотоцикле, а тут и просчитаются, собью их с толку. И, может, лучше поехать не к Зеленой тони, а под Каплицу?..»
Но, поразмыслив, Сенька отказался и от того, и от другого. Поехать на лодке, так мозырский инспектор на моторке его как пить дать догонит. А насчет того, куда ехать, тоже мудрить не стоит: где он найдет такие глубокие ямы, как у Зеленой тони, где больше возьмет рыбы?!.
Выехал Сенька в три часа ночи, в самую темную пору. В деревне не светилось ни одного огонька, было тихо-тихо, надо всем царила ночь. На малом газу миновал он околицу, выехал на полевую дорогу. Сегодня он решил добираться до Зеленой тони не напрямик через бор, как обычно, а в объезд, по Наровлянскому шоссе. Правда, это будет большой крюк, но зато он хорошо запутает следы, если кому-нибудь вздумается за ним следить.
По гравийному шоссе Сенька погнал на полной скорости и вскоре уже был около Гарватовщины — густого соснового бора, вековечной полесской пущи, протянувшейся широкой полосой на многие десятки километров. Здесь Сенька свернул с шоссе и, проехав километра три лесом, выскочил на приречные луга. Едва лес остался позади, он остановил машину, заглушил мотор. Долго вслушивался в четкую ночную тишину. Вокруг было тихо и спокойно. Сенька завел мотоцикл и поехал дальше по едва заметной в траве колее.
Вот наконец и заветная Зеленая тонь. На высоком лугу стоят кое-где одинокие старые дубы. Как раз в этом месте река делает поворот и круто подрезает берег. Должно быть, поэтому здесь и глубоко так.
Остановившись у прибрежных кустов, Сенька загоняет машину в самую чащу. Потом, чтобы передохнуть с дороги и оглядеться, выходит на кручу над рекой, закуривает. Жадно затягиваясь дымом, смотрит, как вдали на реке поблескивают красные и синие огоньки сигнальных бакенов.
Окурок зашипел и погас. Сенька встает, идет к мотоциклу, достает из коляски лодку и берется за насос. Красный бесформенный мешок на глазах раздувается, растет, лодка шевелится, как живая… Сенька берет из коляски брусок тола, похожий на мыло, вставляет в него детонатор, прилаживает запальный шнур. Делает все это ловко и быстро, точными, рассчитанными движениями. Подхватив одной рукой лодку, он спускается с крутого берега вниз, к самой воде. Останавливается, кладет лодку на песок. Спичкой поджигает шнур и бросает тол на середину залива…
…А в это время в километре от места, где остановился Сенька, в лесу под укрытием деревьев стояли наготове два мотоцикла — один с коляской, Богдана Мялика, и второй, тоже знакомый нам «ИЖ». Возле машин вырисовывались в темноте четыре силуэта. Это были Роман Иванович, тракторист Богдан, Ленька и Петрусь.
Притихшему Леньке казалось, что в напряженном безмолвии ночи все слышат, как сильно и громко бьется его сердце. Нет, он нисколечко не боится, да, честно говоря, и бояться-то нечего — их ведь четверо на одного, если даже не считать Владика, который стоит где-то в дозоре с моторкой. Его волнение вызвано другим — нетерпеливым желанием, чтобы все хорошо обошлось, чтобы сегодня был положен конец черным делам речного бандита, которого он ненавидел всей душой…
Вдруг оглушительный взрыв расколол тишину ночи, прокатился над головой и громким эхом отдался где-то в далеких лесах и речных кручах. Сразу ожила ночь. На заречных озерах проснулся и испуганно закрякал селезень, отозвались на грохот чибисы.
Петрусь, не раздумывая, бросился к мотоциклу, но Роман Иванович схватил его за руку.