Выбрать главу

— Холост, — тут же ответил тот на своем родном языке.

Расчет оказался правильным: нарушитель границы ответил, не дожидаясь переводчика. Полковник сделал вид, что не заметил его оплошности. Но сам Мухаммедов не смог этого скрыть.

— Куда вы дели шест? — продолжал наступать полковник.

— Шест? — оторопело переспросил Мухаммедов.

— Хотите, я расскажу, как вы перешли границу?

Задержанный вцепился в подлокотники кресла.

— Я ничего не знаю! — Он по-прежнему отвечал на родном языке.

— Шест был полым? — вдруг догадался начальник отряда.

— Я ничего не знаю!

— Подумайте хорошенько, — сказал полковник. — У вас еще есть время.

В этот ранний час на заставе, как всегда, было тихо. Но, против обыкновения, никто не спал. Одни пограничники устроились на завалинке перед казармой, другие, словно тени, бродили взад и вперед. Никто не взялся за кий, никто не хотел ехать с водовозкой. Даже Бегалин, для которого лишний раз окунуться в реку было величайшим наслаждением. И может быть, впервые за все время службы на границе он не думал о том, что скоро поднимется солнце, станет трудно дышать.

Пологалов снимал пробу в столовой, и подошедший Кошевник вертелся вокруг него.

— Ну говори, что у тебя? — помог старшина.

— Интересуюсь: а нарушителя будут кормить?

— Конечно, если ты уступишь ему свой завтрак.

— Почему я? — Ответа старшины он не расслышал: пришла водовозка.

Кошевник смотрел, как наполняется цистерна-отстойник. Шарапов тронул его за плечо:

— Лучше займись делом. Можешь красиво написать: «Стол именинника»?

Сержант Назаров уныло брел по двору.

— Бородулю не видели?

Кошевник вмиг подлетел к нему:

— Как обнаружили след?

Назаров отмахнулся. Куда-то запропастился Бородуля, а тут Кошевник лезет со своим дурацким вопросом.

— Значит, не видели?

— А ты в казарме смотрел? — спросил Шарапов.

— Что ему делать в казарме? — ответил Назаров.

Он знал, что ни один пограничник не пойдет в казарму, если на заставе боевая обстановка.

— А ты все-таки загляни.

Назаров нехотя пошел к казарме.

— Бородуля! — громко крикнул и прислушался: пожалуй, за стенкой кто-то сопит. — Рядовой Бородуля?

Молчание.

Назаров отодвинул ставни. Теперь он хорошо видел Бородулю. Солдат безмятежно спал.

В комнате дежурного начальник отряда внимательно выслушал Ярцева. Итак, овчарка привела к Ефремову. Тот не отрицает, что ехал на последней платформе. Вскочил на ходу, потому что поезд отходил раньше времени. Хотел поздравить жену с днем рождения.

Никого во время пути не видел.

— Кстати, товарищ Мансуров, почему наряд не доложил вам о Ефремове? — спросил полковник.

— Так ведь он сам говорит: вскочил на ходу.

— А вы проверьте. Возьмите «газик» майора Серебренникова и через двадцать минут доложите.

— Есть!

— Он давно подозревает Ефремова, — сказал Ярцев, когда за начальником КПП захлопнулась дверь. — Тот действительно ведет себя странно: слишком предупредителен, заигрывает с пограничниками. Но я объясняю это тем, что биография у него тяжелая. Был человек в плену, боится, что потерял доверие.

— Возможно, — согласился полковник. — А не кажется ли вам, капитан, что если бы Ефремов и нарушитель границы встретились преднамеренно, то последнему вовсе не обязательно было бы прыгать с поезда здесь. — Заозерный подошел к макету участка. — Он мог это сделать дальше, ведь в районном центре легче замести следы.

— Я подумал, товарищ полковник, что нарушитель мог что-нибудь передать Ефремову.

— А действительно ли у его жены сегодня день рождения? Это необходимо проверить.

«Газик» взметнул облако пыли. Микаелян вспомнил про подарок Серебренникова и, достав очки, протянул сидевшему рядом офицеру.

— Надень сам, — сказал Мансуров.

«Как могло случиться, что наряд проглядел Ефремова?» — думал он.

Машина промчалась улицей поселка, замерла возле контрольно-пропускного пункта. Микаелян не любил ждать. Но на этот раз долго ждать и не пришлось. Мансуров быстро во всем разобрался. Наряд, как обычно, проверил поезд и разрешил отправление. Кто-то прыгнул в последний тамбур. Пограничники не сомневались, что это кондуктор Ахмедов. Мансуров наказал их за беспечность.

Снова пылила дорога. Впереди показалось приземистое здание станции. Из-за барханов вынырнул мотовоз с неровной цепочкой красных вагонов.

— Стой! — приказал Мансуров.

Микаелян резко затормозил. Когда пыль улеглась, шофер увидел, что какая-то женщина, не дожидаясь остановки поезда, спрыгнула с платформы и побежала к «газику».

— Так ведь это Ефремова! — узнал Микаелян.

Женщина, задыхаясь, подбежала к «газику». Сухие губы дрожали. Пальцы вцепились в борт машины, и, казалось, нет силы, которая могла бы их оторвать.

— Где… Где мой муж? — На ее лице было отчаяние. — Что вы с ним сделали?

— Да вы успокойтесь, — растерялся Мансуров.

— Кто позволил?.. Я спрашиваю: кто позволил?!

— Успокойтесь. Мы должны были кое-что проверить, — неожиданно для себя стал оправдываться старший лейтенант.

— Ах, проверить! — Она словно впечатывала слова. — Его проверить… А вы… а ты… — Голос ее гремел: — Зубы у тебя целы? Ребра целы? Легкие не отбиты?

Мансуров побледнел.

— Где он? — наседала женщина. — Немедленно везите меня к нему!

Поисковая группа доставила шест, которым пользовался нарушитель границы. Шест, как и предполагал полковник Заозерный, оказался полым. За двойными стенками находились облигации трехпроцентного выигрышного займа, советские деньги и паспорт на имя Умара Ходжиева.

— Ну вот, — сказал полковник, предъявляя задержанному вещественные доказательства. — Теперь ваше запирательство ни к чему не приведет.

Ефремову принял Серебренников.

— Товарищ майор! Как хорошо, что вы здесь! — Сразу она заговорила о муже: — Он честный, только всего боится. Думает, что не верят ему. Это так страшно. Я говорю: чего боишься?.. Наконец отходить стал. И вдруг…

Она отстранила стакан, который ей протянул Серебренников, спросила с обидой:

— За что его? Поверьте, он честный человек!

— Конечно, — согласился Серебренников. — Только зачем было ехать домой ночью?

— Ночью? — машинально переспросила она.

— Даже если торопишься на семейный праздник.

— Праздник? — Глаза Ефремовой расширились. — Какой праздник?

— День вашего рождения.

Женщина некоторое время оторопело смотрела на него, и вдруг по ее щекам хлынули слезы.

— День рождения! — повторила она, счастливо улыбаясь. — А я завертелась. Вот дни рождения всех детей помню. А свой… — Из груди вырвался вздох облегчения. — Так вот почему он приехал! А я думала: что случилось?

Микаелян увез Ефремовых в поселок. Мансуров угрюмо смотрел вслед: и все-таки он не верил Ефремову…

— Как хотите, товарищ лейтенант, а я буду обижаться! — вздыхал старшина Пологалов, помогая Пулатову сгружать вещи. — Ну куда я вас определю, если мы тут затеяли ремонт и начали с вашей комнаты?

— Ничего, старшина, разберемся.

Попутный грузовик, доставивший Пулатовых на заставу, скрылся в густой пыли. Людмила закашлялась и отвернулась.

— Привыкнете, — ободряюще произнес Пологалов. — А сейчас прошу вас ко мне!

В квартире старшины было прохладно.

— Вы тут устраивайтесь как дома, — просто сказал Пологалов, — а мы организуем баньку и насчет завтрака сообразим.

Узнав, что капитан Ярцев отдыхает, Пулатов попросил его не будить. Старшина понимающе кивнул.

Лейтенант подошел к жене.