Впрочем, он и сам прекрасно видел текст телеграммы.
Ирина отсекла ножницами концовку ленты с непонятным сочетанием букв — «спс мл дв». Худобердыев спросил, что оно означает.
— Неужели не догадываетесь? — вдруг рассмеялась девушка. — А еще офицер милиции.
Худобердыев напрасно ломал голову. Ирина стала подсказывать:
— Кто принял телеграмму?
— Ну ты.
— Вот мне и ответили: спасибо, милая девушка…
Сержант Веселовский воевал с телефонами.
— Милиция! — отвечал он на бесконечные звонки.
— Я потеряла паспорт. Что делать?..
— Милиция!
— Из травматологического пункта беспокоят…
— Милиция!
— Глухов говорит, заместитель министра. У меня пропал сын. Жена звонила вам около часу тому назад.
Веселовский взглянул на часы, установленные на центральном пульте. С момента сообщения об исчезновении Володи Глухова прошло значительно меньше времени. Он так и сказал заместителю министра.
— Какое это имеет значение? Есть кто-нибудь из старших офицеров?
— Майор Тагаев.
— Передайте ему трубку.
— Я вас слушаю, — сказал Тагаев.
— Кто со мной разговаривал? — недовольно спросил Глухов.
— Помощник дежурного.
— Вот как… У меня пропал мальчик.
— Владимир, пяти лет? Ищем.
— Такая броская примета — синяя маечка.
— Красная, — поправил Тагаев, для верности заглядывая в журнал учета происшествий, который ему подсовывал Веселовский.
— Нет, синяя! — настаивал Глухов. — Моя жена ошиблась.
— Хорошо, — согласился Тагаев. — Мы это обязательно учтем. Немедленно сообщить всем ПА поправку! — приказал он Веселовскому.
Снимая телефонную трубку, Мавджуда привычно зафиксировала время.
— Пульт централизованной охраны.
— Девушка, — проскрипел старческий голос. — Я очень извиняюсь, но такое, понимаете, дело…
— Слушаю вас.
— Зардодханов тревожит. Мне просто необходимо выйти из дома. В гастроном только схожу.
— Идите, не волнуйтесь.
— Тогда примите мои хоромы.
— Код?
Зардодханов снизил голос до шепота:
— Ленинград — девяносто четыре.
Мавджуда хорошо знала этого чудаковатого старика пенсионера. Неизвестно, что за богатства он так старательно оберегал, но уже извел всех операторов, по нескольку раз в день сдавая свою квартиру под охрану милиции.
Каждый раз, когда звонил Зардодханов, Мавджуда вспоминала сказку про глупого скрягу. Жил скряга в кишлаке, ходил в рваном халате, держал впроголодь жену и детей. А сам все копил деньги. Наконец тайком зарыл под забором кувшин с золотом. Однажды в неурожайный год вспомнил он про кувшин и откопал его. Но вдруг услышал голос:
«Не тронь, это деньги Курбана!»
А бедный юноша Курбан хотел жениться на дочери скряги, да не имел возможности выплатить калым.
«Не достанутся тебе эти деньги!» — решил раздосадованный скупец. Он срубил арчу, отпи лил чурбан, выдолбил в нем отверстие и, высыпав туда золото, туго забил клином. Потом сбросил чурбан в реку. Но бедный юноша Курбан его и выловил…
Мавджуда потянула на себя тумблер, и желтый глазок рядом с цифрами 94 стал блекнуть.
Она невольно перевела взгляд на спаренные двойки, подумала об археологе. Байматова тоже звали Курбаном. Свой «кувшин с золотом» он пустил в дело — незадолго до их знакомства купил «Жигули».
Чудаковатый старик вернулся домой через пятнадцать минут.
— На ночь стаканчик кефира очень полезно, дочка, — сказал он.
Мавджуда сняла с охраны номер девяносто четвертый.
Карпенко включил сирену, подзывая экипаж.
— В чем дело? — спросил старшина Набиев.
— Тот чертов мальчишка не в красной майке, а в синей, — объяснил Карпенко.
Набиев вспомнил малыша у стадиона «Спартак».
— Так ведь его звали Люсиком, — подсказал Рахимов.
— Что это еще за имя? — стал сомневаться Набиев.
Вначале он не придал этому значения, потому что мальчик был в синей майке. Но сандалии на нем были желтые, с ремешком крест-накрест. — По-моему, он тебя надул, — заметил старшина. — А ну-ка вернемся, проверим.
Но у стадиона «Спартак» мальчика в синей майке уже не было. Кто-то из прохожих подсказал, что он только что сел в автобус. Старшина поблагодарил.
Мальчик сошел у кинотеатра «8 Марта». Здесь его и остановил Набиев.
— Послушай, герой, что это ты все один путешествуешь?
— А так.
— Тебя как зовут?
— Люсик.
— Но ведь такого имени не бывает. А как твоя фамилия?
— Не скажу.
— Тогда я отвезу тебя в милицию, — сказал старшина.
— Глу-хов! — испуганно прошептал мальчик. — Я не обманываю. Меня дома зовут Люсик.
— Зачем же ты убежал?
— А почему меня больше не любят?
Мальчик вспомнил обиду и зашмыгал носом. Оказывается, его всегда привозили в детский сад на «Волге». А сегодня отец куда-то очень рано уехал, и малыша повели пешком. Домой он тоже возвращался пешком. Ребята во дворе стали смеяться: «Люсик ножками притопал!» Вот он и обиделся на родителей, решил уйти от них навсегда.
— Тяжелый случай, — посочувствовал старшина Набиев. — Ну хватит реветь. Ты же не девочка. Садись в машину. А с твоими родителями придется серьезно поговорить. Нельзя так детей воспитывать. Понимаешь?
— Я больше не буду! — заскулил Вовка.
— Ты-то здесь при чем? — как взрослому сказал ему Набиев.
Виктимогенная обстановка
Преступная биография Стоса началась в одном из среднеазиатских городов сразу после войны. Здесь он быстро прослыл специалистом по «шмелькам» и «лопатникам», как называли в кругу его новых друзей кошельки и бумажники. Никто лучше его не мог запустить руку в «чердачок» — верхний карман пиджака или в «окно» — задний кармашек брюк.
Потом он разработал свой метод брать «пеху» — внутренние карманы пиджаков и пальто. Это хорошо было делать в набитом до предела автобусе. Стос ловко орудовал бритвой и передавал свою добычу напарнику по кличке Фатер.
Фатер был уже ветхим старичком. Он всегда хорошо одевался, носил пенсне в золоченой оправе. Никто бы не мог подумать, что этот благородный старичок причастен к преступлению. На том все и кончалось.
Фатер подметил Семена на базаре. Подросток ловко обработал денежного покупателя и хотел скрыться. Фатер выследил его, предложил работать вместе.
Парнишка оказался бездомным.
— Я введу тебя в высшее общество! — многозначительно пообещал Фатер. — Но прежде запомни, что вор с вором всегда должен быть честным. В нашей среде выговоров не объявляют, все конфликты разрешаются на сходке. Какое она примет решение — так тому и быть.
Шел тысяча девятьсот сорок седьмой год. В июле Семену исполнилось шестнадцать. Фатер отметил его совершеннолетие тем, что впервые привел на воровскую сходку. Он не сказал, как надо себя вести, — не имел права, но думал, что новичок сам во всем разберется, постоит за себя.
Сошлись на рассвете за старым мусульманским кладбищем. Все тут друг друга хорошо знали и на Семена Дереева сразу обратили внимание — новенький.
Долговязый паренек с утиным носом подошел к Семену и дернул за руку. Семен промолчал. Тот снова дернул его за руку.
— Отцепись!
— Ты чего? — насмешливо спросил долговязый.
— А что ты пристал?
— Так ведь ты теперь дерганый.
Вокруг засмеялись. Семен вопросительно взглянул на Фатера. Старик отвернулся, не желая встревать в назревавший конфликт. Тогда Семен развернулся и двинул обидчика кулаком в подбородок.
Долговязый медленно поднимался с земли. В руке у него блеснуло лезвие ножа.