— Смотрите, товарищ милиционер. Я не могу ошибиться, шила на заказ.
— Определенно это не ваши туфли, гражданочка, — убеждал продавец. — А еще старшего лейтенанта отвлекаете, без нужды привели сюда.
Но Зябликова была уверена, что права, не могла только понять, каким образом ее туфли оказались в комиссионке.
— Вы их только не продавайте, — волновалась Зябликова. — Я возьму такси и мигом.
Продавец не успел ответить, как Зябликова помчалась к выходу, энергично расталкивая покупателей.
— Кто принес сюда эти туфли? — спросил участковый.
Продавец пригласил его в кабинет директора.
— Пожалуйста, садитесь. — Директор смущенно крутил пуговицу на своем костюме. Три дня назад какой-то молодой человек предложил его жене эти туфли. А пришла домой, стала мерить — жмут. Вот он и сдал их на комиссию.
Дверь открылась, и в кабинете появилась молодящаяся брюнетка.
— Ах, это ты! — безвольно произнес директор магазина.
Увидев офицера милиции, брюнетка в нерешительности остановилась. В это время вернулась Зябликова.
— Мои туфли!
Жена директора недовольно свела брови:
— Что значит — ваши?
— А то, что они мои!
— Гражданки, спокойно! — решительно вмешался Джураев. — Сейчас разберемся.
Зябликова уже готова была разрыдаться.
— И шубки меховой нет. И платьев.
— Я не знаю, куда вы их дели! — перешла в наступление брюнетка.
— Жанночка! — пытался утихомирить жену директор.
— Расскажите, при каких обстоятельствах вы приобрели эти туфли? — обратился Джураев к брюнетке.
Женщина стала неохотно рассказывать. Была в ЦУМе, к ней подошел молодой человек, предложил купить.
— Опишите его.
— Среднего роста, — проговорила она с достоинством. — Шатен. — И немного погодя добавила: — В желтой рубашке…
На стуле в углу тихо заплакала Зябликова. Теперь она знала, кто продал ее туфли.
— Надежда, тебя к телефону! — позвал директор ресторана «Сечинор».
Она услышала тусклый голос Мавричева. Последняя встреча с ним оставила в ее душе мучительный осадок.
Мавричев считался приятелем бывшего мужа и, разумеется, все о ней знал. Когда Надежда объявила Сабурову, что снова ожидает ребенка, тот заявил, что «нагулянная девочка» теперь будет мешать. Пытаясь сохранить семью, Надежда была вынуждена отвезти дочку к Ваганову. Но второй ребенок родился мертвым, и жизнь с Сабуровым окончательно расстроилась.
Мавричев принял живое участие в делах Надежды. Запутавшаяся, одинокая женщина потянулась к нему. Однако Мавричев не собирался на ней жениться, и Надежда скоро поняла это. Все чаще думала она о девочке.
Узнав, что в Душанбе вновь появился Ваганов, Сабурова поспешила увидеть дочку. Дальнейшие события развертывались стремительно. Теперь мать не хотела дальнейшей разлуки с Людочкой, а со своим возлюбленным решила порвать.
— Я снова видел Ваганова, — глухо сообщил Мавричев. — Он все по судам шляется, и девочку у тебя отберут. Так что жди милиционеров.
— Да я их на порог не пущу!
— Вот и правильно! — Мавричев резко оборвал разговор.
Леднев ознакомил следователя с ответом из Караганды. Андрей Андреевич Валейский действительно был горным мастером, характеризовался положительно. Месяц назад он заявил об утере паспорта.
— Все это довольно странно, — внимательно выслушав майора, заметил Музаффар-заде. — Полистайте-ка дело о прошлых кражах Рослякова. А потом обменяемся мнениями.
14
Тревожные мысли изматывали Кадырова. Все ему приходилось начинать с нуля. Ведь и сына-то он увидел в первый раз, когда тот уже научился ходить. А как трудно было устроиться на работу! Вначале никуда не хотели брать. Но потом нашлись добрые люди, которые ему поверили.
И вдруг эта непредвиденная встреча.
— Не узнал? — заулыбался Митька Тля.
— К-как же, М-митька!..
Кадыров пил с ним. Пил много, не пьянея. Потом была драка в ресторане с Мавричевым. И вот чем все это кончилось…
Дело по обвинению Рослякова Дмитрия Ивановича было пятилетней давности. Леднев углубился в чтение:
«Гор. Душанбе, 30 июня. Помощник прокурора, юрист 2-го класса… в соответствии со ст. УПК Таджикской ССР принял устное заявление от явившейся в прокуратуру гражданки… Разъяснена ответственность… После чего сделано следующее заявление:
Я живу одна, работаю кассиром в кинотеатре. Домой возвращаюсь поздно. Вчера днем ушла на работу, вернулась около десяти часов вечера. За это время неизвестный путем подбора ключа проник в мою комнату и взял чемодан черный дерматиновый, комбинацию зеленую трикотажную, шарф белый вязаный… Кражу обнаружила сегодня. Никого не подозреваю.
Протокол мною прочитан. Заявление записано с моих слов правильно».
17 июля в прокуратуру поступило другое заявление:
«Живу одна, работаю в гостинице «Душанбе». Сегодня утром пришла домой и обнаружила кражу вещей. Кто-то проник в мою комнату и похитил… Никого не подозреваю».
Спустя девять дней — еще одно заявление:
«Работаю на переговорном пункте. Сегодня в десять часов утра пришла домой после ночной смены и обнаружила, что неизвестный преступник унес из моей квартиры… Никого не подозреваю».
Далее шел протокол задержания Рослякова на месте очередного преступления. При обыске в его квартире обнаружены: чемодан черный дерматиновый, комбинация зеленая трикотажная… Все стало ясно, и следователь соединил дела о кражах в одном следственном производстве.
Из протокола первой очной ставки:
«Следователь прокуратуры… на основании статей… произвел очную ставку между потерпевшей… и обвиняемым Росляковым Дмитрием Ивановичем. На вопрос, знают ли они друг друга и в каких отношениях находятся между собой, они показали:
Потерпевшая: С Росляковым я познакомилась в июне. Он всю неделю приходил за билетами в кино. А потом проводил меня домой. Отношения у нас хорошие, личных счетов не имею.
Обвиняемый: Подтверждаю. Отношения нормальные, личных счетов между нами нет.
Вопрос к потерпевшей: Каким же образом ваши вещи оказались у Рослякова?
Ответ: Не знаю. В квартире у меня он был, но один не оставался, потому я просто не могла подумать на него».
Выдержка из протокола второй очной ставки:
«Потерпевшая: Познакомилась с Росляковым в первых числах июля. Он остановился в нашей гостинице. Проводил домой. Отношения нормальные. Личных счетов не имею.
Обвиняемый: (такой же ответ).
Вопрос к потерпевшей: Как же ваши вещи оказались у Рослякова?
Ответ: Не знаю. В моей квартире он был, но не оставался».
Еще один протокол:
«Потерпевшая: с Росляковым мы познакомились на переговорном пункте. Проводил домой…
Вопрос к потерпевшей: Как случилось, что ваши вещи оказались у Рослякова?
Ответ: Не знаю. В день кражи он звонил мне, никак не могла подозревать его».
Музаффар-заде сидел, плотно сжав губы. Теперь Леднев знал, что не удовлетворяло следователя в той логической цепочке, которая выстраивалась по делу убийства геологов.
— Значит, Митька Тля взялся за старое?
— Вот именно. Но тогда зачем ему нужно было совершать преступление на Орлиной?