— О чем вы с ним говорили?
— Не поверите — о Ленинграде. «Вот ты, мол, такой образованный, а какая из себя одна там скульптура?» У нас до этого свой разговор был. Тут он все и напутал. Мы стали громко смеяться. Официантка подлетела, успокаивает. Он прямо бешеным стал: «Ты Мавричева еще не знаешь!» — кричит мне. «А я Сенина знаю, — говорю, — не сравнить с таким ничтожеством, как ты». Короче, врезал ему.
— Больше вы с Мавричевым не встречались?
— Считайте, что в этом отношении ему повезло».
Здание прокуратуры оказалось такого же дымчатого цвета, что и море, с которым Кадыров расстался всего несколько часов назад. Опять на него нахлынула неуверенность. Боясь, что передумает, он быстро зашагал к стеклянным дверям.
Музаффар-заде сразу узнал его.
— В-вы меня помните? — спросил Кадыров следователя дрожащим голосом.
В разговор вмешался телефонный звонок.
— Все в порядке, — прогудела трубка. — По-моему, Кадыров не заметил, что мы «вели» его от трапа самолета, — сказал Леднев.
Сабурова никак не могла вспомнить фамилию юриста. Зато диалог, который произошел между ними, прокручивался сам по себе, словно испорченная пластинка:
«— …Вот такое мое дело. Но меня ведь не лишали материнства.
— К сожалению, ничем не могу помочь. Кодекс о браке и семье дает Ваганову право требовать возврата дочери. К тому же и лишение родительских прав не избавило бы от обязанности платить алименты на содержание ребенка.
— Да разве это меня пугает? Просто я не могу остаться без девочки.
— Ошибку, которую в свое время вы совершили, очень трудно теперь исправить. Попробуйте договориться с Вагановым. Не поможет, обратитесь в суд со встречным иском. В любом случае вы сможете регулярно ее видеть…»
20
Несмотря на поздний час, капитан Бабаев твердо решил закончить свои дела в колхозе «Победа». Могучая, в три обхвата чинара точно обозначила калитку, в которую он постучал.
— Так это вы здесь живете?.. — удивился Бабаев. Перед ним стояла заправщица с бензоколонки. — Стареть, видимо, начинаю, совсем забыл.
— Что это ты, губа-дура, на себя наговариваешь? Заходи лучше, гостем будешь.
— Сын у тебя? — припомнил Бабаев, тоже переходя на «ты».
— Еще какой! — сказала она с гордостью. — Науку о земном строении изучает. В наших горах он такие минералы найдет, что и Ергин позавидует.
Вот, значит, какие нити связывают этот дом с начальником геологической партии.
— И часто Ергин у вас бывает? — поинтересовался капитан.
— Часто не часто, но заходит. Даже иногда ночевать остается. А что тут плохого? Я ведь не одинокая женщина.
Она охотно назвала число, когда он в последний раз был здесь. Сын как раз приезжал с уборки хлопка. Всю ночь они с Ергиным проговорили.
— У Ергина с учительницей роман, — доверительно поделилась заправщица. — Только уж больно та строгая, извела мужчину. Приходит он к нам, хоть водой отливай. Больше, говорит, ноги моей там не будет. А сам, губа-дура, чуть представится случай — и бежит к ней!
Бабаева это уже не интересовало.
— Что-то мы с вами упустили в наших действиях, — сказал Музаффар-заде.
— Есть слабое звено, — подтвердил Леднев, — и я, кажется, его нащупал. Почему овчарка не взяла тогда след на Орлиной сопке?
— Ну и к какому же выводу вы пришли?
— Вспомните след от велосипеда, обнаруженный младшим лейтенантом Полосовым. А что, если велосипедом почтальона воспользовался кто-то другой?
— Любопытно. Ну и что же вы предприняли?
— Капитан Бабаев устанавливает круг знакомых почтальона. Меня же все больше интересует тот вечер в ресторане «Сечинор»…
В доме почтальона Рауфова засуетились, когда вновь пришли работники милиции. Почтальон помнил визит капитана Бабаева со следователем прокуратуры, стало быть, и на сей раз гости пожаловали неспроста.
Разговор был прямой:
— Вы знаете, что на Орлиной совершено преступление, — сказал Леднев. — Так вот, у нас есть основания предполагать, что убийца воспользовался вашим велосипедом. Вы кому-нибудь его давали?
— Нет, никому.
— Я хочу посмотреть, где вы его держите, — сказал майор.
Рауфов повел офицеров к хаузу. Велосипед стоял у дряхлого карагача с лохматыми длинными ветвями.
— Здесь я его всегда ставлю.
— Всегда ли? — недоверчиво произнес Бабаев. — В прошлый раз вы говорили то же. Но велосипед находился тогда чуть правей, у той молоденькой вишенки.
Эти слова рассеяли последние сомнения майора.
— Вы запираете калитку на ночь? — спросил он у почтальона.
— Нет, товарищ начальник. У нас здесь тихо.
Леднев стал внимательно осматривать велосипед. Старая, побитая машина. Конечно, Рауфов не мог вспомнить, где и когда появились те или иные вмятины и царапины. В довершение ко всему он вчера чистил и смазывал велосипед.
— Чем была вызвана такая необходимость?
— Я чуть не сбил мальчика, — признался Рауфов. — Он неожиданно выскочил на дорогу. Я стал сигналить, но звонок не сработал. Пора, думаю, сделать профилактику.
— А звонок у вас так и не работает, — определил Леднев.
— Он страшно дребезжал все время, на нервы действовал. А тут замолчал, я даже обрадовался.
Майор уже отвинчивал крышку звонка.
— Смотрите, товарищи! — воскликнул он, осторожно извлекая засунутую в корпус звонка тряпку. — Похоже на носовой платок. И любопытная метка в углу — вышитый крестик.
— Ну-ка покажите, — подался вперед Бабаев. — Я уже такой крестик где-то видел, — раздумчиво промолвил он. — Сейчас вспомню… В ресторане «Сечинор». Стоп! — и повернулся к почтальону: — А ведь официантка Сабурова — ваша соседка. Как же могла ее вещь оказаться в таком неподходящем месте?
— Понятия не имею.
21
В окне, прикрытом тяжелыми шторами, горел свет. Значит, Сабурова была дома. Бабаев осторожно постучал в дверь.
— Пришли все-таки? — недружелюбно спросила Надежда. — А дочку я вам не отдам!
— Естественно, — капитан тронул усы. — До моих сыновей она еще не доросла.
В комнате пахло подгорелым молоком, просыхающим после мытья полом.
— Сейчас мы проведем опознание, — сказал Леднев. — Товарищ капитан, пригласите, пожалуйста, понятых.
Сабурова сразу опознала свой носовой платок.
— Вы кому-нибудь его давали?
— Кажется, Мавричеву. Ну да, когда в ресторане была драка, у него из носа пошла кровь.
— Ваши отношения с Мавричевым? Что он за человек?
— Так вы и в самом деле пришли не за Людочкой?.. А с Мавричевым теперь все кончено, — сразу успокоилась женщина.
— Как это понимать? — спросил Бабаев.
— Очень просто. Помните, вы в тот раз про драку спрашивали? А началось все с того, что я честно сказала Мавричеву: «Завтра пойду с Вагановым договариваться, чтобы вместе ребенка воспитывать». Ему это так не понравилось, что стал меня отговаривать, а потом напился. Я таким его еще никогда не видела. Вечером пришел ко мне домой, стал издеваться: и такая я, и сякая. А сам-то чего в жизни добился, что собой представляет? Видела я, как в ресторане простые парни на место его поставили. Так я ему и сказала. Он начал кричать, а потом вдруг стал Сенина грязью поливать. Я заступилась за геолога, его здесь у нас все знают.