– А отчим знал, чей ты сын?
– Конечно! – ответил Лешка. – Он все знал! Но любил меня от этого ничуть не меньше. И он решил, что я должен знать правду. Вот мать мне и рассказала. Давно, после окончания школы.
Он оглянулся на конвойного. Конвойный переключился на изучение трещины в углу комнаты. Лешка наклонил голову и воровато поцеловал мою руку.
– А чего хотела от тебя Терехина? – напомнила я.
– Что? А-а-а! Судиться хотела.
– С тобой?
– Нет, зачем... С Азиком! Она обнаружила, что отец...
Лешка кашлянул.
– То есть... ее муж продал все свое имущество. Ей это не понравилось. Она предложила мне обжаловать сделку по той причине, что я его сын. Это документально установлено, можно доказать родство тестом на ДНК.
– А ты?
Лешка оторвался от моей руки и с удивлением уставился мне в глаза.
– Что я? Отказался!
– Молодец, – прошептала я.
– Да на фиг мне его компании?! У меня своя есть!
Лешка вздохнул и выпустил мою ладонь. Сунул руки в карманы, откинулся на спинку стула.
– Знаешь, – поделился он задумчиво, – я ему специально ничего не говорил. Боялся, что он решит, будто мне деньги нужны. А мне хотелось просто посмотреть на него...
Лешка неловко пожал плечами.
– И все. Просто посмотреть.
– А потом почему не сказал? – спросила я. – Когда сам раскрутился?
Лешка засмеялся.
– Да не знал, как это сделать, – сказал он весело. – Глупейшая ситуация: подхожу к папаше и заявляю: «Здравствуйте, я ваш сыночек»! Представляешь реакцию?
– Представляю, – ответила я. – Он бы от радости в обморок упал.
– Я же не знал, что он меня ищет, – хмуро сказал Лешка. Потер ладонью лоб и договорил:
– Глупо все вышло...
– Три минуты, – сказал конвойный, не отрывая взгляда от трещины в углу.
– Леш, – заторопилась я, – давай по делу. Кто мог тебе подбросить этот проклятый яд?
– Откуда мне знать?
– Где его нашли?
– В кармане костюма.
– Какого костюма?
– Вечернего.
– Вспомни! – велела я. – Кто к тебе подходил в тот день, когда ты вырядился в вечерний костюм?
– Господи, да кто только ко мне ни подходил! – с раздражением огрызнулся Лешка. Обхватил руками голову, взъерошил волосы.
– Официант, охрана, Пашка, клиенты...
Он изо всех сморщил лоб.
– Даже этот карлик... Как его...
– Джокер! – вскрикнула я.
– Во-во! Поскользнулся в туалете ресторана, чуть на меня не свалился. Ручки маленькие, такие, цепкие, как крючья... Еле отодрал.
Лешка неодобрительно покосился на меня.
– Шут твоего друга Дердекена...
– Леш, он мне такой же друг, как Ира Терехина тебе подруга, – ответила я.
– Правда?
Лешка просветлел и схватил меня за руку.
– Правда? – повторил он с надеждой. Выпустил мою ладонь и вцепился в свою рыжую шевелюру.
– Господи! – сказал он. – А я-то думал!
– Каждый судит по себе, – напомнила я многозначительно. Лешка покраснел, как вареный рак, и в отчаянии дернул себя за волосы.
– Майка! Ты меня простишь? Я был таким идиотом! Мне хотелось, чтобы ты меня ревновала!
– Не выдерни все волосы, – посоветовала я. И тихо добавила:
– Должно же что-то остаться на мою долю...
– Что? – не понял Лешка и нагнулся над столом. – Что ты сказала? – переспросил он, заглядывая мне в глаза.
Я посмотрела на него, вздохнула и произнесла:
– Я тебя люблю.
– Все, ребята, – сказал конвойный, поднимаясь. – Время вышло. Давайте, целуйтесь поскорей.
Я торопливо и неловко чмокнула Лешку в нос.
– Я приду опять, – пообещала я.
– Не надо! Нечего тебе делать в тюрьме! – на ходу попробовал отбиться Лешка.
– Буду ходить! – упрямо крикнула я вслед. – Пока тебя не выпустят!
– Буду ждать, – донеслось из коридора.
Я присела на стул и приложила ладони к пылающим щекам. Никогда и нигде я не была так счастлива, как здесь, в тюремной комнате для свиданий.
Воистину, неисповедимы пути господни!
Последующую ночь я провела за компьютером.
Возле меня стояла чашка с чаем, на столе уютно горела лампа под абажуром. На носу сидели «компьютерные» очки, на ногах были теплые носочки, рядом стояли наизготовку любимые домашние тапочки. Вот я и дома.
Как же хорошо быть дома!
Папа с мамой пришли пожелать мне доброй ночи.
– Долго не сиди, – велела мама. – Глаза испортишь.
– Не буду, – пообещала я.
– Спокойной ночи, – сказал папа и поцеловал меня в макушку.
Я проводила родителей благодарным взглядом.
Странно устроена жизнь!
Если бы я не ушла из дома, то не поняла бы, как сильно их люблю.
И если бы Лешка не попал в тюрьму...
Я нахмурилась.
Это как раз не повод для сантиментов. Лешка в тюрьме, и его нужно оттуда вытаскивать. Нечего ему там делать.
Я вошла во всемирную паутину и взялась за дело.
Как там сказала Алина? Зрители театра кинулись прочь из здания?
Я кликнула мышкой на слове «театр».
Нет. Это слишком обтекаемо. Над предоставленной информацией можно просидеть всю жизнь. Конкретизируем поиски.
Я задала тему: «Несчастные случаи на театральном спектакле».
Компьютер взял время на раздумье и выдал мне несколько байтов информации.
Я вздохнула.
Пролистала пару страниц. Так, несчастный случай в Венском театре... На премьере оперетты Оффенбаха начался пожар... Погибло четыреста человек... Ничего себе! Композитор Вагнер, комментируя эту трагедию, сказал: «Вот что случается с теми, кто слушает оперетки Оффенбаха!».
Я невольно фыркнула. Своеобразное чувство юмора было у Рихарда Вагнера, ничего не скажешь! Кстати, что он написал кроме «Золота Рейна»? Так... Оперы «Тангейзер», «Лоэнгрин», «Летучий голландец»...
Я споткнулась. Приблизила лицо к монитору и прочла еще раз.
«Летучий голландец».
Я озадаченно почесала нос. Совпадение, не более того. Но почему мне кажется, что меня преследует этот образ? И потом, меня не интересует Венский оперный театр. Меня интересует лондонский театр. Правда, не знаю какой.
Я снова конкретизировала поиск. Компьютер на этот раз не стал долго раздумывать. Я полистала полученную информацию и радостно потерла руки.
Ура! Несчастные случаи в лондонских театрах были редки, как бриллианты чистой воды! Воистину, Англия – мировой оазис правопорядка!
Я принялась внимательно читать короткие заметки, одновременно просматривая даты. Жаль, я не спросила Алину, когда произошел тот случай, о котором она мне рассказала. Это бы значительно упростило дело.
Ладно, не буду привередничать. На этот раз у меня не так много работы.
Я бегло просматривала заметки и вдруг зацепилась взглядом за словосочетание «органная труба».
Ну и что? Подумаешь, органные трубы! Мало ли, где их устанавливают! В лондонском театре, в Домском соборе, в Большом зале консерватории, на радиостанции «Осенняя звезда»...
Я подвинулась ближе к монитору и внимательно прочитала текст от начала до конца.
«Полвека назад в любительском лондонском театре ставилась пьеса, действие которой в середине переносилось на триста лет назад. Чтобы усилить психологическое воздействие на зрителя, режиссер обратился за помощью к известному английскому физику Роберту Вуду. Тот предложил применить обыкновенную органную трубу, но таких размеров, чтобы она излучала неслышимый нормальным человеческим ухом инфразвук. Эффект превзошел все ожидания. Когда за сценой заработала труба, зрителей охватила такая паника, что они бросились вон из театра. В давке, возникшей у дверей, пострадали десятки человек. Жители соседних домов тоже выбежали на улицу. Позже они говорили журналистам, что началось землетрясение. Им показалось, что дом вот-вот обрушится».[4]
Я медленно откинулась на спинку кресла. Сняла очки и покрутила их на пальце.
Вот он, тот самый случай, о котором мне рассказала Алина. И что? Какая связь между использованием инфразвука, вызывающего чувство страха, и двумя смертями от сердечного приступа?