— Очень жаль, но вам не положено участвовать в этой операции…
Шкипер было запротестовал, но Лукас вмешался с ангельской кротостью:
— Вам нечего бояться за нее, ведь мы не одни… Доверьтесь Ангусу и его людям, — добавил он с горькой иронией.
Мари ободряюще взглянула на своего бывшего жениха, прежде чем войти внутрь часовни.
Натягивая на ходу латексные перчатки, она подошла к трупам и опустилась перед ними на колени.
Лукас заметил, как она устремила взгляд на одну из рук настоятельницы. Она разжала пальцы монахини и во впадинке холодной ладони увидела пуговицу.
Не говоря ни слова, она показала ее Лукасу и Ангусу.
— Это пуговица от мундира, — сказал жандарм. — Возможно, от того, что был отнят у Броди Эдвардом Салливаном…
Мари вздрогнула. Надо бы раз и навсегда перестать обвинять Эдварда. Она не могла больше молчать и позволять им идти по неправильному пути. Она решила открыть им правду об истинной личности того, кого они принимали за ее дядю.
И тут у нее в кармане завибрировал мобильник.
Инстинктивно она предпочла ответить на вызов.
Послышался знакомый голос судмедэксперта.
— Это больница, — с апломбом солгала она, чувствуя на себе инквизиторский взгляд Лукаса. — Как дела моей бабушки?.. Алло? Вас плохо слышно, секундочку…
Она выбежала на монастырский двор и почувствовала облегчение от того, что избавилась от слишком уж пристального внимания мужа.
— У вас есть результаты? — тихо спросила она с тревогой.
— Отпечатки на стаканчике не принадлежат Лукасу Ферсену, — уверенно ответил судмедэксперт.
У Мари подкосились ноги, и она прислонилась к какой-то колонне.
— Любопытно то, — продолжил он, — что они очень похожи. Я считаю, что это не Ферсен, но кто-то генетически очень близкий.
— Пожалуйста, сохраните эту информацию в тайне, хотя бы на сутки… Я на вас рассчитываю.
Она отключилась, похолодев от ужаса, когда до нее дошел смысл сказанного врачом.
Ей понадобилось несколько секунд, чтобы взглянуть в сторону часовни, где она заметила силуэт…
Нет, этот мужчина, с которым она жила несколько дней, не был Лукасом, ее Лукасом!
Не желая встретиться лицом к лицу с тем, другим, чтобы он не заметил ее потрясения, она свернула в коридор. Ей пришлось забиться в какой-то угол и переждать нервный шок, потом, пошатываясь, бесцельно и механически она пошла по коридору, чувствуя, что не в состоянии привести в порядок мысли. Это открытие потрясло ее.
Ничего не замечая, опираясь рукой о стену, Мари шла мимо закрытых дверей келий, как вдруг внезапно одна из них открылась. С быстротой молнии чья-то рука схватила ее, втащила внутрь, дверь закрылась, и коридор вновь опустел.
Она было раскрыла рот, чтобы закричать, но в последний момент удержалась, поразившись нелепому виду лица Райана под монашеской вуалью.
Сраженная слишком сильным волнением, она обхватила его руками, сбивчиво рассказывая о страшном открытии.
Подмена близнецов!
— Именно МОЙ Лукас был убит в порту! — причитала она. — А близнец потом заменил его!
Детали головоломки ложились на свои места в ее мозгу: слова, которые он произнес перед смертью, стали связными: «брат», «чудовище», «убил»…
— Почему же я ничего не увидела? Почему не захотела понять?
Сотрясаемая рыданиями, она прижалась к Райану, который, несмотря на огорчение от страданий своей дочери, испытывал ни с чем не сравнимое счастье от того, что держал ее в объятиях.
— Успокойся, прошу тебя… взгляни…
Он поднес к ее глазам то, что нашел в столе матери Клеманс.
Фотография. На ней был изображен Жак Рейно в возрасте тридцати пяти лет.
Сходство его с Лукасом поражало.
И еще поразительнее было то, что он держал за руки двух маленьких мальчиков лет семи.
Под каждым из персонажей были написаны их имена: Пьер, Жак, Аксель. В углу стояла дата: март 1968 года!
— Аксель? А почему не Квентин?
— Квентин — твой Лукас — уже погиб вместе с матерью в 1967 году в авиакатастрофе.
— А это значит, что…
— Что было не два, а три похожих ребенка! Тройня… И я предполагаю, что, как и Пьер, брат, убитый в порту, этот третий ребенок официально не существовал: его тоже, должно быть, вырастили в этом монастыре.
А в это время Аксель, словно почуяв, что о нем говорят, только что вышел из часовни.
Поискав Мари глазами, он помрачнел, не увидев ее.
Тогда он обратился к жандарму, и тот показал ему направление, в котором она, как он видел, уходила.
Мари была во власти неустранимой тревоги, пока продолжала разматывать логическую нить этого нового клубка.