— Таковы обычаи моего народа — демократия отдельно, культовые обряды отдельно.
— Но второе важнее, так?
Не ответив на вызов, премьер сел в кресло у стола для разговора с гостями и указал академику кресло напротив. Тенгиз Гелиани, пыл которого не остыл, демонстративно присел на подлокотник:
— Надеюсь, мы не будем распивать каву?
Премьер, проглотив обиду, предложил гостю чай, «ваш грузинский чай». Тенгиз кисло кивнул головой. Чай принесли. Тенгиз совсем не по-грузински мигом проглотил содержимое чашки. Премьер лишь отхлебнул напиток:
— Уважаемый академик, я должен сообщить Вам последние новости с Нуулуа. Находившиеся там до вчерашнего дня по разрешению фоно, это Вам известно, американский капитан Лонг, наш подданный физик Полеа и русская женщина полинезийского происхождения Валиса вчера были насильно увезены с острова в Американское Самоа. А нелегально прибывшие на остров люди скрылись в неизвестном направлении. Из них минимум трое — подданные России. Как Вы считаете, могу ли я упрекать жрецов в их решении?
— Известно, кто эти люди? И где они сейчас?
— Нет, мы не знаем.
Недолго подумав, Тенгиз предложил премьеру план дальнейших поисков и этих неизвестных людей, и самого идола. Ключевым моментом плана было налаживание связи с близлежащими островами.
Мы оставили наших молодых героев посреди Тихого Океана, в небольшой самоанской пироге. Прошла эйфория от удачного побега из плена. Прошел трудный этап привыкания к скудному, сырому рыбному меню. Рыбок ловил самоанец, оправившийся от раны и даже подружившийся с Павликом: они давали друг другу уроки своих родных языков). Пересказаны были все жизненные истории, глаза устали от яркого солнца и постоянного ожидания встречи с кораблем-спасителем, рот жгло от приторной влаги рыбьей требухи. Родик рассуждал так: «Лучше сидеть в американской тюрьме с интернетом, чем быть зажаренным на пальмовом масле». Павлик предпочел бы самоанскую хижину с бабушкой Валисой в ней, а Жене было всё равно — лишь бы рядом был любимый. Наступала пора отчаяния. Все молча лежали лицом низ на дне лодки, ожидая лишь дождя.
— Эй! — раздалось вдруг откуда-то с неба. — Чево это вы загораете в двухстах километрах от пляжа?
Только один Родик ответил на вопрос «бога», не поднимая головы:
— А тебе чево надо здесь, на Земде?
— Спасти вас, дураков! — продолжал голос, совсем не похожий на голос творца Вселенной. Хотя бы потому, что говорил он на русском языке, с вологодским оканьем. Наши герои повернули головы к небу и увидели то ли мираж, то ли чудо: над ними висел воздушный шар, огромный, настоящий, в красно-сине-белые полосы. Из корзины высовывалась голова бородатого человека с мегафоном у рта:
— Десять раз облетел Землю — и только сейчас появилась возможность спасти потерпевших крушение. Как мне повезло! Как долго я надеялся! Я пять лет не видел жену и детей, шестерых… нет, теперь уже семерых… или восьмерых? В книгу рекордов Гинесса будет записано моё имя: Конюх Фёдоров!
И продолжая в том же духе, счастливый «конюх» воздушного шара удалялся от «потерпевших крушение».
— Эй, ты! Куда улетаешь? Вернись к спасаемым! — хором кричали пассажиры лодки. Чудаковатый путешественник, наконец, опомнился:
— Я же не летаю против ветра!
— Заводи мотор! Догоним его! — скомандовал Родик. Когда лодка поравнялась с шаром, воздушный извозчик сбросил веревочную лестницу, и все трое взобрались в корзину.
Почему трое? Самоанец сказал, что в лодке он скорее доберется до суши.
На следующий день аэронавты увидели землю. Это был Нуулуа! Воины самоанского оцепления, по-видимому, никогда не видели такого воздушного транспорта, и долго глазели на шар, пока тот не скрылся из виду. Вне видимости с берега корзина шара зацепилась за раскидистую густую крону высокого дерева.
— Давайте высадимся здесь, — предложил Павлик. — Видите — что-то желтеет среди листвы. Это Мауи!
— Вечно тебе что-то кажется: то клоун, то Мауи. А на самом деле — чегепаха.
Высадка пассажиров все-таки состоялась — конюх-путешественник сказал, что с грузом спасенных ему не отцепить корзину. А когда корзина опустела, шар взмыл в небеса.
— Ты куда это!? Вегнись! — завопил Родик.
— Вы спасены, а мне надо торопиться в море Лаптевых: спасать тюленей, скованных льдом. Ориведерчи, Рома!
Так наши искатели вновь оказались на заповедном острове, который теперь они могли назвать ещё и заколдованным, не отпускающим их от себя.
Странные голоса острова
— И что же нам теперь делать?
Этот вопрос Павлика был обращен к черепахе, возможно, той же самой, которой он недавно скармливал листья бананов. «Братья» с «сестричкой» сидели на траве у «ключа-камня», грустно взирая на вновь кем-то закупоренный камнем вход в колодец.
— Мы должны сами искать Сына Солнца — больше не на кого надеяться. — отвечал за черепаху Родик.
— И Мауи.
— Нет, Павлик, Мауи искать бесполезно. Я уверена, что это он вновь закрыл колодец. Права была твоя мудрая бабушка: Мауи оберегает осколки Сына Солнца, этот белый песок или плесень. Так он думает. Оберегает и от американцев, и от клоуна, и от нас.
— От нас? Мы же друзья ему! Я спасал его, он спас меня. Мы как братья, нас теперь ведь четверо, ведь так, Женя?
— Понимаешь, Мауи — истинный сын своего народа. Сын Солнца — это божество для него. А для нас — либо потенциальный источник наживы, либо предмет удовлетворения честолюбивых стремлений, как у меня, например.
— Ну что ты, Женечка! Не ругай себя, ты и так постгадала от тех бандитов! — Родик ласково погладил ещё не зажившие рубцы на руках девушки и прислонил голову к её плечу. Павлик оставил черепаху и тоже сел рядом с Женей. «Бабушки моей родной нет рядом… Теперь надо защищать Женю», а вслух сказал:
— Как же исследовать пещеру? Кроме револьвера с двумя патронами, у нас ничего нет: ни фонарей, ни компаса, ни водолазных костюмов, ни аквалангов…
— Не в этом дело. — возразил Родик. У нас нет пгибогов — вот гдавное. Пгавда, Женя?
— А если есть? И акваланги, и приборы?
— Ну откуда, Женя? Здесь на остгове разве магазин открыли? Кто? Летучие собаки?
— А про хижину забыли? Когда мы с Эдвардом… — Женя замолкла на некоторое время, а мальчики терпеливо ждали. — Когда мы покидали хижину, я заметила свой акваланг там, и приборы какие-то типа компьютеров на столе из бамбука.
— Ура! Поиски продолжаются. Пошли к хижине?
К хижине подходили уже в сумерках. В тропиках сумеречное время очень короткое. И едва глазастый Павлик успел рассмотреть какую-то тень, мелькнувшую у входа в хижину, как стало совсем темно.
— Я… видел… — прошептал Павлик. — Не надо идти туда…
— Опять клоун мерещится? Вот приедем домой, я тебя к психиатру отведу!
— Не надо его к психиатру, Родик — там действительно кто-то есть. — Женя сняла предохранитель с курка револьвера. — Шевеление в кустах…
— Женя, только не стреляй! Может быть, это Мауи…
Осторожный, едва различимый шум в кустах, затем всплеск воды, и тишина. Группа медленно выдвинулась на берег. На море никого не было — самоанцы, охраняющие остров, вероятно на ночь уплывают на Нуутеле.
— Вот, Павлик, помнишь, как раз здесь я стоял с наганом, когда ты плыл к катеру клоуна? Как будто год прошел, а всего-то двое суток.
— Павлик?! Это ты на острове? — неожиданно разнесся вдоль берега какой-то странный, механический голос. Нечего и говорить, что испытали ребята и Женя. А Павлик задрожал как осиновый лист. Маленький Родик схватил высоченного друга за плечи, сам не меньше испуганный.
Голос прогрохотал вновь:
— Ответь: это ты со мной сейчас разговаривал?
Невидимка был где-то слева по берегу.
— Странный голос… Кто-то хочет нас испугать, — шепотом сказала Женя.
— Наверное, это Мауи. Мауи, ты здесь? — еле выдавил из себя Павлик осипшим голосом. Даже если бы маленький самоанец и прятался где-то недалеко, он всё равно не услышал бы этот шепот. Услышали другие создания. Что-то шершавое и плохо пахнущее шлепнуло Павлика по лицу.