Все весело переглянулись и согласились. Макоули тут же отдал необходимые распоряжения и, жестом пригласив всех следовать за ним, первым направился к дверям.
Глава 58
Работа Большого жюри была в самом разгаре. После просмотра показаний Президента, Левин и дебатов сторон Большое жюри направило трех своих членов на дополнительный допрос Моники Левин. Возглавил эту тройку председатель юридического комитета сената республиканец Генри Мэтч. Они встретились с Моникой Левин в отеле, так как Большое жюри приняло решение в сенат свидетелей не приглашать. Вместе с Левин в отель прибыли ее адвокаты, руководительница которых Барбара Декарт играла главную роль.
Генри Мэтч повел допрос крайне агрессивно и жестко:
— Мисс Левин, ваши ответы не полностью удовлетворили нас. Мы видим, как вы пытаетесь смягчить вину Джона Макоули…
— Я протестую, — прервала Мэтча Барбара Декарт, — такая форма допроса является неприкрытым давлением на мою клиентку. Одновременно хотела бы обратить внимание на то, что уважаемый мистер Мэтч еще до решения суда делает мистера Джона Макоули виновным.
Тот с яростью посмотрел на Барбару Декарт и раскрыл рот, чтобы сказать наверняка что-то острое в ее адрес, но вдруг его глаза от удивления чуть не вылезли из орбит. Мэтч увидел в руках одного из адвокатов Левин — молодой симпатичной дамы — порнографический журнал «Халстлер». На обложке журнала была помещена большая цветная фотография, где во всей мужской красоте представал сам Генри Мэтч. Он был совершенно голым, а рядом на кровати, около которой стоял возбужденный сенатор, тоже совершенно нагая сидела белокурая красавица и держалась рукой за его половой член.
Адвокат, убедившись, что сенатор увидел изображение на обложке, тут же перевернула журнал. Все получилось так, что остальные судьи-сенаторы не обратили внимания на этот эпизод. Но зато у Мэтча язык буквально прилип к небу. Его коллеги удивленно смотрели на него, не понимая, что случилось. Мэтч был бледным, руки его дрожали. Пауза явно затягивалась. Наконец сенатор постарался взять себя в руки и надтреснутым голосом произнес:
— Хорошо, ваш протест принимается, и я снимаю свой вопрос.
Мэтч обратился к одному из своих коллег:
— Прошу вас, сенатор Трамп.
— Мисс Левин, я прошу вас ответить на следующий вопрос: «Знаете ли вы мисс Анджелу Мор? Если да, то какие у вас с ней отношения?»
Моника Левин вопросительно посмотрела на Барбару Декарт. Та ободряюще улыбнулась и кивнула головой.
— Да, я хорошо знаю мисс Анджелу Мор. Мы с ней дружим, и отношения между нами вполне хорошие. Правда, в последнее время мы поддерживаем контакт чаще всего по телефону.
В дело вступил третий сенатор. Он был представителем демократической партии.
— Мисс Левин, нас интересует ответ на следующий вопрос: «Убеждал ли вас или, возможно, просил Джон Макоули о том, как отвечать на вопросы судей? Возможно, он просид не говорить правду?»
Левин не видела, как напряглась Барбара Декарт, и поспешно ответила:
— Нет, мистер Джон Макоули по этим вопросам со мной никогда не разговаривал.
— О чем же вы тогда разговаривали? — спросил сенатор Трамп.
— В основном о любви, — улыбнулась Левин и добавила: — И еще мы говорили о том, как надо управлять государством. Правда, чаще всего эту тему поднимала я и делилась с Джоном, простите, с мистером Макоули, своими мыслями о том, как бы я управляла государством.
— И что говорил мистер Джон Макоули?
— Чаще всего он просто смеялся или, шутя, предлагал мне баллотироваться в Президенты.
— Скажите, мисс Левин, вы слушали показания мистера Макоули, которые он давал Большому жюри?
— Да, видела по телевизору, ведь его показания показали всей Америке.
— Вы не обратили внимания на то, как был одет мистер Макоули, на детали его одежды?
— Нет, а что?
— На нем был галстук, который вы ему подарили.
— Вот как! Спасибо, это интересно, что Джон, простите, мистер Макоули хранит мой подарок.
— А вы не считаете, что, надев этот галстук, мистер Макоули желал подать вам какой-нибудь знак?
— Какой знак?
— Ну, скажем, занять какую-нибудь выгодную ему линию поведения на суде…
— Вот еще что! По-моему, ему проще было бы поднять трубку и позвонить мне. Но он даже этого не хочет сделать…
Барбара Декарт снова встряла в разговор: