— Скоро узнаете, — неопределенно отозвался Захар.
— Товарищи, что за произвол? — В голосе Засыпкина почувствовалось раздражение, — схватили человека, куда-то везут... Я, между прочим, в совхозе лучший шофер... не пьянствую, не дерусь, с участковым только сейчас увиделся. Что от меня надо? Вы что, арестовали меня? По какому праву?!
— Никто не собирался арестовывать тебя, — ответил Васюков, внимательно следя за дорогой. — Чай едем в зимовье пить.
— Так какого черта машину бросили? Заглохнет мотор и разморозим двигатель! Вы тогда в своих теплых кабинетах будете чай гонять, а я под ней сопли на кулак мотать!
«Почему он так завелся и находится на грани срыва? — подивился Эленев, — если он «умный», как писала покойная, здесь что-то не так. Мы подступились, видимо, к самому его больному, к зимовью...» Он опять вспомнил ту игру и почуял интуицией «горячо», что они случайно вышли на самый короткий путь к истине. «Надо тщательнейшим образом познакомиться с зимовьем...»
— Успокойся, Засыпкин... — устало и спокойно проговорил Захар, — тебя еще никто не винит... Пока не винит, — он нарочно обострял ситуацию, злил его намеками, краем глаза следил через зеркальце заднего вида за выражением лица шофера.
Засыпкин умудрился поймать в зеркальце этот внимательный взгляд и разом умолк. Отвернулся. Ровно гудел мотор, сверкало солнце на снегу по обочинам, снуло мерзли деревья под обметом куржака. Много заячьих следов на полянах.
— А вон и долина реки Намылытар, — оживился участковый, — вон он разворачивался у бугра, дальше пойдем пешком. Тут недалеко.
Они пошли гуськом извилистой тропинкой. Впереди шел милиционер, за ним Васюков. Эленев шел последним. Он смотрел на спину Засыпкина и старался угадать, о чем тот думал? Не понравился ему «умный» шофер с первого взгляда. Хлопотливая служба научила разбираться в людях. Подспудно чувствовать фальшь. Эленев на ходу размышлял: «Держался уверенно, можно было действительно подумать, что перепутал день вызова по повестке. Но как же явно «сломался», когда надо было ехать в зимовье... Что у него там? Почему так испугался?»
— Подождите-ка! — окликнул впереди идущих Засыпкин, — вы намерены делать обыск в моей избушке? Тогда предъявите ордер на обыск от прокурора.
— Я тебе сейчас выпишу, — усмехнулся Васюков, — я и есть прокурор. Попьем чайку на природе и выпишу... Приглашай в гости!
— Силком в гости не ходят... Я это так не оставлю.
— Жалуйся, твое право.
Потом опять шли молча и вскоре выбрались на лед реки. В густом ельнике показалась низенькая охотничья избенка.
— Не-ет... Я этого так не оставлю, — опять зло проговорил Засыпкин. — Схватили человека, придется отвечать...
— Ответим, ответим, — благодушно отозвался Васюков. Потом уже строгим голосом спросил: — A-а... Гелена Александрова... тоже любила бывать на природе?
«Зря он открывает наши карты, — подумал Эленев, — рано...»
Засыпкин вдруг рванулся в сторону и кинулся со всех ног бежать к зимовью.
— Стой! Сто-о-ой, стрелять буду! — крикнул ему вслед участковый и побежал следом.
Засыпкин даже не оглянулся и скрылся за дверью избушки. Васюков и Захар молча переглянулись, бросились за ним следом. Запыхавшись, они остановились у зимовья, Кугунуров рванул за ручку двери. Она не поддалась. Эленев отстранил его рукой.
— Будь осторожен, не стой перед дверью. Возможно, у него там оружие...
Кугунуров стал сбоку и принялся стучать рукояткой пистолета по доскам.
— Засыпкин, не дури, выходи! Открой дверь!
Никто не отозвался, потом вдруг раздался глухой выстрел. Стоящие переглянулись и прислушались. В избушке была тишина...
— Засыпкин, открывай! — зычно крикнул Васюков.
От его голоса с лиственницы осыпались струйки снега. Они еще подождали, Васюков кивнул Захару на дверь.
— Попробуй дернуть, — разрешил тот.
От рывка разогнулся внутри крючок и толстая дверь со скрипом распахнулась. Они заглянули внутрь и вошли. Засыпкин сидел в странной позе на полу, положив голову на нары. В нос бил резкий пороховой дух. Участковый едва прикоснулся к его плечу, как сидевший ничком повалился на пол, из-под пальто грохнулось ружье.
Порвалась та единственная ниточка, что могла привести к разгадке смерти Гелены Александровой.
— Давай вынесем его на холод, — проговорил устало Захар. — Езжайте в деревню, вызовите из Салдына судмедэксперта, прихватите понятых. Я останусь здесь. Будем делать самый тщательный обыск... Если потребуется, по бревнышку разберем зимовье, землю через пальцы просеем... Здесь укрыта какая-то большая тайна. Я это чувствую... Не мог он покончить с собой, даже если убил Гелену... Не мог! Это вопреки логике здравого смысла.
Обыск шел до самого вечера. Все осмотрели, прощупали, взломали и вынесли доски пола, даже золу из печи вытряхнули и взрыли под ней землю. Ничего... Под столом нашли потайной люк в погреб, вырубленный в природной мерзлоте. Там оказалась разрубленная туша лося и бочка с заледеневшей рыбой. Эленев сам тщательно обследовал погребок, освещая его карманным фонариком, простучал все мерзлые стенки и пол. Ничего... Тогда вытащил мясо и бочку наверх, Эленев вылез и присел на нары, задумавшись.
— Ну что, крышу будем ломать, Захар Захарович, — заговорил Васюков. — Ни черта нет!
Словно ожидающий поддержки, с недовольством заговорил один из понятых:
— И нас от дела оторвали, замерзли уже... Завтра будете искать. Поехали!
Эленев молча взглянул на него, покосился на бочку. Что-то тянуло к ней, приманивало. Он сам перевернул ее вверх дном и протянул руку к Васюкову:
— Дай-ка мне свой охотничий нож, а лучше, топор. Светите мне сюда, фонарь направьте.
Он стал осторожно подковыривать на дне доски ножом, а потом взялся за топор. Дно вдруг легко поддалось и выпало. Захар вынул большой целлофановый пакет, а под ним открылось второе дно... Из пакета на стол падали и падали, словно тяжелые караси, пачки денег в крупных купюрах: сотенные, пятидесятки, двадцатьпятки... красные червонцы.
— Ой! — испуганно отступили понятые, — вот это да-а-а! Да тут, небось, целый мильон?!
Рейс «Якутск—Москва»
Аэровокзал в Якутске всегда переполнен, зимой и летом. Неугомонный народ штурмует кассы, вьются длинные очереди на регистрацию билетов и посадку. Тесен аэровокзал, через него идет перевалка на весь Север, а весной и осенью от сезонных рабочих и отпускников — вообще не пробиться, не влезть в него.
Оглушающе гремит голос диктора, гася говор и шум, ревут на рулежке самолеты, скрипит и хлопает на входе дверь, принимая в храм «Аэрофлота» все новых мучеников: с чемоданами, рюкзаками, узлами, оленьими рогами и прочим, и прочим скарбом...
За всем этим бедламом внимательно наблюдал высокий парень в расстегнутой волчьей шубе, из-под которой выглядывал добротный коричневый костюм, на белоснежной рубашке повязан пестрый галстук. Он стоял у стенки, не выпуская из рук черный портфель. Потом поднялся на второй этаж и уверенно постучал в дверь ресторана. Она открылась и швейцар грудью загородил путь:
— Мест нет...
Парень в волчьей шубе шепнул что-то на ухо старику и что-то сунул ему в карман.
— Пожалуйста... одно местечко сыщу... — Он ловко подхватил тяжелую шубу из рук гостя и опять запер дверь.
Как и должно быть, многие столы пустовали. Меж ними лениво сновали официанты. Парень осмотрелся, двинулся к угловому свободному столику и уселся, положив портфель на колени. К нему тут же явилась официантка, положила открытое меню и приготовилась принять заказ.
— Слушаю вас...
— Двести граммов коньяку и мясную закуску... по своему усмотрению. Побольше и повкуснее... — Он облокотился на стол, провожая официантку оценивающим взглядом.
Мысли у Васьки Свистуна были невеселые, взгляд настороженно оглядывал сидящих за столами. Вроде бы никого подозрительного в зале нет. Предстоит опасное путешествие, лишь бы довезти «товар» до места и передать шефу... Раньше ему удавалось всучить кому-то из пассажиров этот самый «товар», тогда он летел спокойно. Если даже и засекут, то отпереться от вещи в чужом багаже — плевое дело... Вот и сейчас он строил планы, кого бы «наколоть» и хоть на время избавиться от страха. Но зато потом... Начнется для него райская жизнь: рестораны, гостиницы, девочки... Все что угодно можно иметь... при деньгах.