Министр поднялся со стула, походил по комнате и снова присел, на этот раз на кушетку. Он отвалился на валик, расстегнул верхнюю пуговицу рубашки, ослабил галстук, положил ногу на ногу и заметил:
— Логично, хотя все это лишь предположение. Солидное дело из вашей логики не соберешь.
— Я продолжаю, — спокойно сказал Штромсен. — После убийства ждать Бергману оставалось совсем недолго. В час ночи с секундами он вышел из дома и спрятался где-то на территории, быть может, просто лежал под кустом. На этот счет у меня версии нет. Быть может, он провел ночь в канцелярии.
— Разве она не контролируется компьютером? — возразил Бернардсен.
— Да, но мы не можем знать всех тонкостей. Фотографирования входящих и выходящих там нет. Давайте посмотрим, что говорит выдача. Да, смотрите: «В 1.30 зафиксирован чей-то вход в канцелярию». Код электромагнитного пропуска, которым при этом пользовались, указывает на то, что это был ночной обходчик. Этот пункт мы проверим, но я уверен, что пропуск мог быть позаимствован из ячейки в пропускном пункте, где их оставляют рядовые сотрудники перед уходом, а потом положен на место. Тут следов мы не найдем, да не так это и важно. Решающий пункт — другой: «В 8.59 Нильсен (на самом деле Бергман) вышел через проходную». Если бы он вышел сразу после девяти, компьютер его не зарегистрировал бы. Возможно, что часы Бергмана спешили. Или у него сдали нервы. Заметьте, в это время уже была поднята тревога, съезжались полиция, министры. Он мог поторопиться. Так или иначе, все равно его зарегистрировал бы дежурный жандарм. Но тогда было бы расхождение между записью жандарма и показателем компьютера. И это обратило бы на себя внимание. Быть может, он рассудил, что так проще.
Послышался зуммер телефона.
— Извините, господин министр, — сказал Штромсен, — я попросил переключать все звонки, кроме одного или двух, которые нам с вами могут понадобиться.
Он взял трубку и молча выслушал чье-то объяснение.
— Это точно? Вы абсолютно уверены? — спросил он жестко.
Положив трубку, он повернулся к Бернардсену.
— Хозяин таверны в Хегелунде, где Бергман проводил все вечера, утверждает, что в ночь убийства Нордена его там не было. Заведующий спортивным клубом говорит, что Бергман не вышел на работу в день убийства, а на следующий день явился к концу дня, где-то около пяти часов. Объяснил, что должен был срочно навестить в столице больную сестру. Но сестры у него нет. Ни родной, ни двоюродной.
Бернардсен взглянул на часы. Было почти десять.
— Я не спрашиваю, как Бергман оказался на территории резиденции. Его привез Нильсен в своей машине, если верить вашей версии и если машины не осматривались тщательно. Но мотив? — спросил он. — Я имею в виду Нильсена. Бергман, очевидно, был наемником.
Штромсен вынул из сейфа еще одну бумажку и протянул министру. Тот ее внимательно прочитал.
— Профессора Эрбера я знаю лично и давно. У меня нет оснований сомневаться в его честности. Впрочем, мы легко можем проверить, ездил ли к нему Норден советоваться и когда именно.
— Я проверял, — сказал Штромсен. — Запись всех встреч премьера за пределами его резиденции, разумеется, кроме частных, ведется его канцелярией. За три дня до убийства Норден действительно ездил в Сундсвал, был в местном университете и разговаривал с Эрбером.
— И тот предупредил Нордена, что надо отдать приказ об уничтожении документации?
— Надеюсь, вас это убеждает? — спросил начальник полиции.
— Пока это только гипотеза, — сказал министр, возвращая бумагу, которую полицейский тут же положил обратно в сейф. — Ничего, кроме гипотез, милый Штромсен. Если мы доложим эти предположения на заседании комиссии, я не говорю уже — прокурору или суду, то нас высмеют и уволят.
Штромсен расправил плечи и скорчил одну из своих неприятных гримас.
— Давайте попробуем произвести один эксперимент, — сказал он. — Нильсен сейчас ужинает с дамой в ресторане «Морлан». Они начали в восемь и закончат, должно быть, к десяти. Мы их там застанем, если поторопимся.
— И?
— Есть несколько вариантов. Если Нильсен не виновен или у него стальные нервы, то он просто не обратит на нас внимания и будет продолжать развлекаться. Либо же он поторопится завершить встречу и попробует уйти. Он может поехать домой к госпоже Гунардсон или к другому покровителю. Искать защиты. Тогда мы на данном этапе окажемся бессильными. Но если он струсит по-настоящему и поймет, что час расплаты настал, — продолжал Штромсен, — то постарается скрыться. Это будет признанием вины, во всяком случае, он поставит себя в крайне невыгодное положение. Быть может, даже просто…