Штромсен, не говоря ни слова, повернулся и зашагал назад по проулку. Бернардсен двигался за ним в растерянности. Они вышли на то место, где их высадил шофер. «Мерседес» еще стоял. Рядом с шофером сидел все тот же мужчина в плаще.
Они молчали, и лишь когда «мерседес», выехав из старого города, понесся по проспекту к правительственному комплексу, Штромсен произнес:
— Вы только что, господин министр, были свидетелем публичной расправы с собственным агентом, который находится на грани разоблачения. Если бы мы его взяли в ресторане или в любом другом пункте, он был бы на время в безопасности. Но господин Нильсен сделал непростительную ошибку. При стальных нервах он совершенно потерял голову. Можно сказать, что наш эксперимент удался только наполовину.
Машина подъехала к парадному небольшого здания министерства. Бернардсен взялся за ручку дверцы, но не повернул ее.
— Еще один вопрос, — сказал он. — Вы разгадали тайну пистолета?
— К сожалению, да, — отвечал Г ном. — Пистолет взял наш сотрудник Кир Сомерсен. Его приятель, работавший тогда в арсенале, признался в получении крупной взятки. Но главное другое. Это они вдвоем убили Ньюберга. А заплатил им за это Хансен. Наиболее усердным был Сомерсен. Он обрабатывал Ньюберга перед убийством часа три.
— Вы их арестовали?
— Да, я сделал эту ошибку, — сказал Г ном печально. — И тем самым спугнул Хансена. Если бы не это, Нильсен был бы сейчас жив.
26
Патриция Гунардсон была взволнованна. Обычно невозмутимая, она нервно ходила по своему кабинету из угла в угол. Перед ней навытяжку стоял Хансен, чуть поодаль — Оле Бернардсен.
— В стране делается что-то невообразимое, — раздраженно говорила Гунардсон. — Сначала это нападение на сверхсекретное военное хранилище, и в тот же вечер — убийство прямо в центре города старшего помощника премьер-министра. Хорошо, если удастся предотвратить газетную истерию на эту тему. Но и по существу дела. Где мы находимся? В каком мире живем? Что просходит?
Хансен откашлялся. Остекленелые глаза смотрели невыразительно. По его виду было непонятно, переживает ли он то, что премьер-министр отчитывает его в присутствии Бернардсена, или же всерьез расстроен происшедшим.
— Могу лишь повторить свою версию, — сказал он хрипло. — Ни один из террористов не проник в хранилище. Все до одного были убиты. Вертолет сопровождения скрылся, не попытавшись прикрыть нападающих. У убитых найдены документы, свидетельствующие о принадлежности к левым террористическим организациям. Один из них араб, два немца, четвертый — турок.
— С каких пор левые террористы стали пользоваться вертолетами и куда вертолет мог улететь? На авианосец? Может быть у левых террористов есть и свой флот? — Голос Гунардсон был полон презрительной иронии.
— Вертолет мог сесть где-то на территории соседей. Его легко спрятать и замаскировать. Но кто бы ни планировал эту операцию, проведена она непрофессионально. У налетчиков было лишь самое общее представление о географии местности, о расположении и системе охраны объекта. Они пали жертвой весьма посредственной подготовки.
— А история с Нильсеном? — Гунардсон остановилась и пристально смотрела на Хансена.
— Мы имеем к этому только то отношение, — сказал он, пожимая плечами, — что убийство произошло под нашими окнами. Когда по тревоге дежурного наши люди выбежали на улицу, полиция уже увезла труп и сама улетучилась. Я думаю, тут надо разговаривать со Штромсеном. Его люди были ближе к месту преступления, чем наши.
Гунардсон отвернулась, прошлась по кабинету и наконец произнесла:
— На данный момент будем считать разговор оконченным. Но я не исключаю, что придется к нему вернуться. А пока постарайтесь вникнуть в эти дела поглубже. Но не предпринимайте ничего без моей санкции. Звоните мне в любое время.
Когда Хансен вышел, она села за стол.
— Ну, и что ты по этому поводу думаешь? — спросила она.
Бернардсен тоже сел к столу с противоположной стороны.
— Если ты внимательно посмотришь армейское донесение, — сказал он, — то увидишь, что нападающие были убиты только тогда, когда уже проникли во внутренние помещения хранилища. Они неплохо разбирались в системе сигнализации. В противном случае все было бы так, как говорит Хансен.