— Ты думаешь, у него есть револьвер?
— У кого, у Лопеса? Не знаю.
— Мне кажется, что внутренний карман его куртки оттопырен.
— Может быть, у него в чемодане динамит?
Феликс осторожно подмигнул мне, и мы возвратились к столу, где Лопес уже принимался за знаменитую колбасу госпожи Ляпюжад.
— Ну, Лопес, что вы скажете об этой колбасе? — спросил господин Дюран.
— Великолепная, господин Дюран! Божественная колбаса!
Госпожа Ляпюжад сразу задрала нос. По всей видимости, впервые ей пришлось услышать, что ее колбаса божественная.
— Ах, пиренейская кухня, — снова подхватил наш постоялец, — это просто чудо! Если бы вы могли побыть здесь пару дней, то убедились бы в этом сами. Госпожа Даррегиберри приготовила мне вчера такой суп из капусты, что я…
— Никак не могу задерживаться, господин Дюран, надо возвращаться…
— Жаль, Лопес, жаль!
Я снова сделал незаметный жест Феликсу, и мы на сей раз спрятались за стойкой.
— Ты заметил? — спросил я у него.
— Что?
— Когда Ошоа обращается к Лопесу, он говорит ему просто «Лопес»…
— А как бы ты хотел, чтобы он ему говорил?
А когда Лопес обращается к Ошоа, он говорит ему «господин Дюран»… Понимаешь? Лопес более почтителен, чем Дюран.
Феликс состроил гримасу:
— Все та же комедия! Этой ночью нам надо быть начеку. Я хотел бы остаться ночевать у тебя…
— А если в чемодане динамит?
— Все равно! — великодушно сказал мой товарищ. — Во всяком случае, час развязки недалек…
Да, час развязки приближался. Мой милый Феликс даже не знал, как он удачно выразился. Лопес еще только принимался за десерт — кусок сладкого пирога и компот, — когда случилось невероятное.
Сначала между Лопесом и Дюраном шел совершенно загадочный диалог. Но мало-помалу я начал кое о чем догадываться.
— Как идет продажа, Лопес?
— Очень хорошо, господин Дюран. Льды уже перешли за сто пятьдесят тысяч… Гориллы по-прежнему имеют большой успех.
— А космос?
— Исключительный, я забыл вам об этом сказать.
— Борнео?
— Тоже неплохо.
— Не такой успех, как у горилл?
— Чуть меньший.
— И не такой, как у космоса?
— Конечно. Теперь все ждут клада.
— Клада майя?
— Конечно. Вальдер очень на него рассчитывает.
— Знаю.
— Он говорит, что это будет что-то грандиозное. Вот почему он вам и звонил. Хотел, чтобы я ему привез. Вы думаете, что я смогу это сделать? У вас все готово?
— Увы, нет, Лопес, еще не готово. Нужно время, что поделаешь!
— Жаль. Вальдеру очень нравится! Я хочу сказать то, что ему известно, что вы успели ему уже рассказать…
— Вальдер, как всегда, нетерпелив.
— Это не он так нетерпелив, господин Дюран, это публика… Как вам здесь живется, господин Дюран? Хорошо?
— Да, очень.
— Покой, хорошая еда, свежий воздух?.. Так что же мне передать Вальдеру? Клад будет? Сумеете вы выслать его недельки через две?
— Невозможно, друг мой, невозможно!
— Ну, через месяц. Через месяц он его получит?
— Через месяц! Какой вы, однако, шустрый!
— Но все же! Постарайтесь!
Ничего не могу обещать.
— Так и быть — через полтора. Договорились? Так и скажу господину Вальдеру, Через месяц-полтора.
— Вы просто невыносимы!
Внезапно Лопес резко отодвинул свою тарелку и вскочил на ноги.
— Совсем позабыл, господин Дюран… А вы и не спросите. У меня с собой ваш последненький. Он в моем чемодане. Только что появился. Прихватил его на всякий случай, уезжая из Парижа. Я не знал, встречусь ли с вами…
— Вы могли бы мне послать его по почте, — сказал Дюран с недовольным видом.
— Видите ли… э… Простите, конечно, но мне хотелось самому раньше с ним познакомиться. Я думал, что Вальдер тоже вам пошлет. Вероятно, вы его получите завтра по почте… Правда, из-за снега…
— Покажите-ка мне его, раз уж он с вами.
— Сию минуту, господин Дюран.
Лопес поискал глазами вокруг себя, обнаружил свой чемодан и поставил его на колени. Раскрыв его, он порылся среди белья и вынул книгу, которую положил перед нашим постояльцем.
— Вот, господин Дюран. Он великолепен!
Это был решительный момент!
Даже если бы гром разразился над нашими головами и молния упала с неба прямо на стол, посреди которого стояло блюдо с остатками сладкого пирога, то и тогда Феликс был бы менее потрясен тем, что увидел!
Ибо книга с яркой обложкой, которой размахивал Лопес, похожа была как две капли воды на те, что стояли на полках библиотеки Феликса Ляпюжада.