Лишь на четвертые сутки, как я узнал позже, сознание окончательно вернулось ко мне, а еще через пару дней мой закаленный организм начал быстро входить в норму. Однако вставать с постели мне запретили строго-настрого.
Зато я узнал все, что со мной произошло в тот злосчастный вечер на вилле. Якобы я напал на человека, который пришел переговорить со мной. Защищаясь, уважаемый господин оттолкнул меня, а я, падая, ударился головой о край камина и потерял сознание. Положение первые двое суток было критическим, пришлось хозяевам виллы вызывать врача-нейрохирурга, и тот провел операцию, наложив на мой затылок несколько глубоких швов.
Рассказывая об этом, врач все время отводил глаза, будто ему было стыдно за мой поступок. Однако на операции мои беды, оказывается, не закончились. По здешним законам за нападение на человека, а видеокамера четко этот эпизод запечатлела, полагался солидный срок тюремного заключения.
Шли дни, врачи и медсестры откровенно удивлялись, как быстро я шел на поправку. Я и впрямь чувствовал себя вполне сносно, хотя при неосторожном повороте головы меня пронзала острая боль в затылке, будто туда с размаху вбивали гвоздь.
…Ранним солнечным утром отворилась дверь моей больничной палаты и появилась женщина бальзаковского возраста в белом халате, высоком накрахмаленном чепце. Некоторое время мы, словно удивленные, рассматривали друг друга. Мне показалось, я увидел совершенство женщины. Все в ней было броско и в то же время скромно. Платиновые волосы мягко ниспадали на полные плечи, чуточку удлиненные глаза не вязались с чистым славянским лицом, что делало медсестру весьма своеобразной.
— Здравствуйте, болящий! — пропела она грудным голосом. Словно случайно глянула на врача, и мне показалось, взглядом приказала ему выйти. Врач, подхватив саквояж, удалился. Я удивился: «С каких это пор медсестры стали командовать врачами?» А то, что она была медсестрой, я не сомневался. Словно очарованный, смотрел и смотрел я на эту колдунью. Наконец, сестра улыбнулась полными губами и спросила:
— Вы в состоянии сказать мне в ответ: «Здравствуйте»?
— Конечно, — заторопился я. — Здравствуйте, дорогая землячка!
— С чего вы взяли, что я ваша землячка? По-русски сегодня на Кипре говорят многие жители СНГ.
— Только в России бывают такие… чаще в старинных городах, где десятилетиями были на постое гусарские полки. Вы — русская!
— Не угадали, я украинка, но… больным все прощается. Будем знакомы: Ольга Михайловна. — Она приложила ладонь к моему лбу. Прикосновение показалось целительным, я невольно закрыл глаза. — Вам легче?
— А вы очень красивы, — вместо ответа проговорил я.
— Я это знаю, — Ольга Михайловна не стала жеманничать, благодарить за комплимент. — А вы отдыхайте, отдыхайте.
— Ольга…
— Вам вредно разговаривать, сначала окрепните, встаньте на ноги. И хочу дать дружеский совет, — женщина склонилась к моему лицу, — никому ничего о себе не рассказывайте. — Она дала мне выпить горькую микстуру. И ушла из палаты.
А я, пораженный ее красотой. Внезапным и непонятным появлением в моей палате, не мог больше ни о чем думать, как только о ней. Наверное, медсестре было не меньше пятидесяти, но ухоженное лицо, фигура молодили женщину лет на десять.
На следующий день Ольга Михайловна снова навестила меня. Слово в слово повторила рассказ лечащего врача, но я поймал их на маленьком расхождении: доктор утверждал, что в тот роковой день я был пьян, на самом деле я и глотка спиртного не принял. На мой вопрос она, не смутившись. Улыбнулась:
— Какое это имеет значение — пьян или трезв? Болезнь есть болезнь.
— Скажите, правда, что меня зомбировали?
— Теперь я верю, что вы были пьяны! — натянуто засмеялась она. И тотчас перевела разговор на более безопасные темы. — Слыхала, вы одинок? Странно, такой видный мужчина, к тому же писатель и… холостяк.
— По миру бродят неприкаянные половинки мужчин и женщин. И я много лет искал свою счастливую половинку, но, увы… Посему и не сложилась тихая семейная жизнь, — не совсем охотно признался я. Семья была моей болевой точкой, предпочитал ни с кем на подобные темы не распространяться, а перед Ольгой Михайловной не устоял, язык сам собой развязался. — Жена оказалась типичной мещанкой. Однажды предложила гениально простой выбор: «Либо я, либо твоя, извините, литература-проститутка». Я и решил остаться с литературой-проституткой.