Закрыв глаза, стал мысленно готовить себя к самому худшему. И поймал себя на мысли, что исчезло навязчивое видение — сердце теленка, утыканное иглами. Да и мои дальние предки, женщина-шаманка и воин-наемник, вестники опасности, не появлялись. Это был добрый знак.
Чтобы скоротать время, я начал представлять будущего собеседника. Несомненно, он очень богат, иначе не стали бы вытягиваться в струнку, даже когда разговаривали с ним по телефону, не бедные мои бывшие соотечественники, а коль богат, значит всесилен…
Когда наша автомашина остановилась, подбежавший служитель распахнул дверцы, голова моя закружилась, как в полдень воскресного дня в ГУМе. Правда, была существенная разница: в ГУМе голова кружилась от спертого воздуха и духоты, здесь, наоборот, от опьяняющих запахов. Наверное, это могло показаться неприличным — я долго не решался отходить от машины, не мог сдвинуться с места. Адвокат и Миша не торопили, кажется, они меня понимали: мы находились в Эдемском саду, не иначе. Где еще можно было увидеть эдакую благодать?
Человек привыкает к постоянству и в соответствии с ним судит о природе, хорошо ему знакомой, вот и я, в который раз, дал волю своей буйной фантазии и… промахнулся. Судил со своей российской колокольни. То, что предстало перед моим взором, не укладывалось в сознании: на взгорке, перед самым берегом моря, стоял белоснежный дворец, окруженный апельсиновыми рощами и фигурными клумбами белых, черных и красных роз. Над куполом дворца парили чайки, то и дело оглашая окрестности надрывными криками. Но более всего меня поразили огромные венецианские окна, вместо привычных стекол в них были вставлены резные мозаичные квадраты.
Навстречу нам не выскочили ни слуги, ни охрана, как это принято сейчас в России, где мало-мальски денежный туз считает престижным иметь телохранителя. Адвокат и Миша-островитянин наверняка бывали тут, ибо уверенно шли впереди меня по мраморной лестнице. Перед нами, словно сами по себе, отворялись и затворялись двери, больше похожие на расписные театральные декорации.
Всю дорогу до дворца адвокат и Миша наперебой рассказывали о многих достоинствах высшего лица, к которому мы направлялись. Буквально захлебываясь от восторга, они сообщили мне, что у некоронованного короля острова есть даже собственный остров в Тихом океане, а гостиниц и казино — не счесть и по пальцам, но особую славу господину Василаке приносят судостроительные верфи, которые расположены не только на Кипре, но и на материковой Греции, даже в Штатах.
В словах Миши и адвоката я уловил не только почтение, но и страх, самый настоящий, неприкрытый страх. Видимо, бывшие русские опасались за меня, боялись, что подведу их перед «королем», поставлю в неловкое положение, ибо в неуравновешенности моего характера уже имели возможность убедиться.
Пройдя анфиладу комнат, мы поднялись на второй этаж, в просторный холл, посредине которого бил фонтан и щебетали птицы, свободно летающие по холлу, благо огромные окна были раскрыты. Здесь к нам подошли двое молчаливых слуг и проводили до кабинета хозяина.
Мы остались в кабинете втроем. Нужно сказать, что ничего необычного я тут не заметил: мягкая мебель светлого цвета, огромный полированный стол, на нем не было абсолютно никаких бумаг, даже чернильного прибора и телефона. Правда, я заметил в углах кабинета электронные трубки — наблюдатели и сторожа здешних богачей. Из-за легкой портьеры неслышно появился служка, внешне похожий на генерала, и сказал по-русски:
— Располагайтесь, господа! Садитесь ближе к столу. Хозяин сейчас придет! — И величавой поступью удалился.
— Вы ничего не забыли? — шепнул мне адвокат. — Никаких разглагольствований, только «да» и «нет».
Я кивнул головой, чувствуя, как робость змеей вползает в душу. Если эти прожженные дельцы и довольно богатые люди побаиваются хозяина, то что же оставалось мне, грешному? Но совсем испугаться я так и не успел. Отворилась боковая, почти незаметная вначале дверь, и в кабинет вошел невысокий, полноватый человек в отлично сшитом белом костюме, с карими навыкате глазами. Несмотря на явно почтенный возраст, голова господина Василаке была черным-черна, ни единого седого волоска.
Едва заметно кивнув нам, Василаке величественно опустился в кресло, положил руки на блестящую поверхность и стал откровенно разглядывать меня, ничем не выдавая своих чувств.
Я тоже глядел на него, забыв про робость и про своих настороженных спутников. И ловил себя на глупой мысли, что где-то уже видел этого человека. Сознавал, что это полнейшая глупость, однако отделаться от этого ощущения был не в состоянии. Ну, просто очень знакомое лицо: и волосы, и глаза, и даже манера говорить, и походка. Попытался отрешиться от навязчивой мысли: «Думай о том, как выбраться отсюда живым-здоровым, не навязывайся в знакомые «королю», они, как известно, с такими, как я, не знаются». И откуда я мог знать этого богатого грека? Абсурд! Грека? Господи! Боже мой! Мгновенно я покрылся горячим потом. Неужели такое возможно? Сердце словно столкнули с привычного места в груди, оно забилось где-то возле горла. Мною овладело ощущение нереальности.