— Уважаемый господин, — сказала она приторно сладким тоном, — не можете ли вы в порядке исключения…
— Нет, не могу. Давайте сюда цветы. Я передам их больной. Можете написать несколько приветственных слов. Вот и бумага. Больше я не могу ничего для вас сделать.
Хеди перестала щурить глаза. Лутц взял клочок бумаги. Карандашом, который дал им страж ворот больничного царства, они написали:
«Дорогая бабушка Редлих!
Желаем всего самого доброго! Ваши собаки в безопасности и также передают вам привет. Выздоравливайте поскорее. К сожалению, мы не можем навестить вас. Нас просто сюда не пускают. Но не беспокойтесь. Все — в порядке. С большим приветом.
Ваши верные друзья и помощники».
Больше им ничего не пришло в голову. Да и что писать? Свои вопросы и сомнения они могут доверить бабушке Редлих только с глазу на глаз. Да, хорошо бы иметь шапку—невидимку. Тогда можно было бы запросто проскочить мимо привратника в больницу. Вот это было бы здорово!
Таинственное объявление
Новое открытие. Но поможет ли оно?
В витрине табачного магазинчика «Сигареты от Хампе» на Колодезной улице висит объявление. Оно прикреплено к внутренней стороне оконного стекла четырьмя кусочками липкой ленты: «Продается прекрасный земельный участок для застройки. Подробности можно узнать в магазине».
Антье Гербер заметила отпечатанное на пишущей машинке объявление, когда покупала для отца пачку сигарет «Ювель». Она сначала безучастно скользнула взглядом по бумажке, но затем ей бросилась в глаза одна особенность: буква «е» в машинописной строке выпадала из ряда. Такая пляшущая литера была и в письме с угрозами, которое получила в свое время бабушка Редлих. Антье знала об этом. Не долго думая, она купила пачку «Ювель», отнесла сигареты отцу и побежала к Лутцу. Тот как раз выводил Зенту на прогулку. Карапуз Миха увязался с ним.
— Ну, моя хорошая, наложи, пожалуйста, свою кучку, — уговаривал он овчарку, пока Антье докладывала Лутцу о своем открытии.
— Большое спасибо, что пришла, — сказал Лутц. — Нам нужно немедленно прояснить это обстоятельство. Я сам поговорю с продавцом сигарет. Ты со мной?
Антье отказалась.
— Я не пойду, — ответила она. — Господин Хампе знает меня. Мой отец постоянно берет у него сигареты.
— Как хочешь. — Лутц не стал ее уговаривать. — Но пожелай мне хотя бы удачи. Может быть, это объявление в витрине поможет нам выйти на отравителя собак.
Антье скрестила большие пальцы рук, произнесла заклинание: «Той, той, той» — и трижды сплюнула.
Хампе—сигара был крупным мужчиной, с двойным подбородком и большим животом. Пожалуй, этот человек тянул килограммов на сто. Он не отказывал себе в самых лучших сигарах, которые получал для продажи.
Обычно поклонники такого изысканного курева — приветливые, добродушные люди. Но господин Хампе такими чертами характера не отличался. Впрочем, как и его двенадцатилетняя Фифи. Эта небольшая собачка терпеть не могла своих более крупных собратьев. Как только Лутц и Миха с Зентой вошли в тесный магазинчик, Фифи встретила их пронзительным, рвущим нервы лаем.
— Спокойно, спокойно! — приказал Хампе и попытался выдворить маленькую ехидну в соседнее помещение. Но Фифи оказалась проворнее своего хозяина. Она несколько раз сумела увернуться, прежде чем он пинком выгнал ее в кладовую. При этом войлочный шлепанец с правой ноги слетел у него прямо под прилавок. Пришлось нагнуться, чтобы достать его оттуда и предстать перед покупателями при полном параде. Наконец, Хампе с красным лицом, тяжело дыша, выпрямился и не очень—то любезно обратился к мальчикам:
— Что нужно, ребята?
Лутц вежливо наклонил голову.
— Извините за беспокойство, но мы хотели бы кое—что спросить вас об участке, который продается.
— Кто вас послал ко мне?
— Никто.
Хампе—сигара подумал, что его разыгрывают.
— Вы что, негодники, хотите, чтобы я вас вышвырнул отсюда? Держите меня за дурака? Не на того напали.
Но Лутц и глазом не моргнул:
— Извините, но нас интересует, кто написал объявление.
— Вон, сказано вам, вон — или пеняйте на себя!
И Хампе—сигара угрожающе двинулся на них из—за прилавка.
Зента почувствовала угрозу и поднялась навстречу мужчине. Лутц быстро дернул поводок, повернул собаку, а Миха распахнул дверь, и вся троица оказалась на улице. Спасайся, кто может!
— Вы, сорванцы, попробуйте еще раз появиться у меня! — заорал Хампе им вслед.
Они долго бежали, пока их ноги не стали двигаться помедленней.
— Что за глупая башка! — выругался Лутц.
— Когда вырасту и стану курить, ничего не буду покупать у этого грубияна, — поклялся Миха.
Ребята свернули на боковую улицу. Лутц поручил младшему брату присмотреть за собакой.
— Гляди в оба за Зентой, — сказал он. — И не мешай мне.
А сам задумался: «Как все—таки появилось объявление о продаже участка. «Подробности в магазине…» Да, если бы все было так просто…»
После обеда, когда солнце в зените, свежий воздух, птицы поют в гуще деревьев, ребята собрались на одичавшем участке номер 18 в Березовом проезде, чтобы привести его в порядок. Они очистили дорожки от сорной травы, сожгли сухие ветки, укрепили покосившиеся столбы забора. Ловкие детские руки заделали щели в стенах домика. Не обошлось и без плотницких работ — застучали топоры с молотками, завизжала пила. Заново сделали деревянное крылечко. Ведь госпожа Редлих очутилась в больнице именно потому, что споткнулась о старое. Ей наложили гипсовую повязку после того, как рентген выявил перелом лодыжки.
Госпожа Хольведе порадовалась: дело у ребят спорилось. Все они охотно пришли сюда. Да и их четвероногие друзья были здесь же. Хеди привела Никсе, Антье — Нанте, Лутц — Зенту. Собаки носились кругом, праздновали на свой лад встречу, катались с боку на бок по траве. Не было только Тассо. Наверное, он в это время валялся у дяди Руди Маркварда на террасе в саду и грел брюхо на солнышке.
Работа спорилась. Классному руководителю не на кого было сердиться — лентяев нет, никто не сачковал. Сама госпожа Хольведе прилежно очищала граблями дорожки, да так, что ребята за нею едва поспевали.
— Люди, удобный момент, — шепнул Хайнеру и Лутцу Даниель Штрудель. — Хольведе в прекрасном настроении.
— Точно, — откликнулся Лутц. — Пусть один из нас подойдет к ней заговорит.
— Только не я, это не по мне, — умоляюще вскинул руки Даниель.
— Послушайте, я не на хорошем счету у Хольведе, — взмолился и Хайнер. — Увидев меня, она сразу вспомнит о диктанте, который я вчера завалил.
Лутц знал, о чем идет речь. Восемнадцать орфографических ошибок, которые удосужился сделать Хайнер, действительно сослужили ему плохую службу. Он знал также, как часто природная застенчивость мешала Даниелю. Значит, он, Лутц Хартвиг, должен взять на себя трудную миссию объяснить учительнице, что они втроем придумали. И не просто объяснить, а убедительно изложить ей просьбу, причем просьбу особого рода. Идея у них возникла, конечно, классная. Заносчивый Хампе—сигара лопнет от усердия, когда к нему обратится красивая молодая женщина и попросит сообщить ей подробную информацию об участке. Это самый надежный способ выйти на владельца пишущей машинки м танцующей литерой «е». Весь вопрос в том, согласится ли госпожа Хольведе, которая всегда была против того, чтобы ребята играли в разбойников и полицейских, выполнить роль сыщика?
«Все равно подойду сейчас к ней, — решил Лутц. — Или она мне скажет: «Ладно, я сделаю вам одолжение», или отрубит: «Меня не волнует, что вы там напридумывали: ничего хорошего, кроме шумного скандала, их этого не выйдет».
Но классная руководительница отреагировала совсем иначе.
— Ребята, а ведь вы что—то соображаете! — не сдержав удивления, воскликнула она, выслушав Лутца и узнав, сколь неустанно и настойчиво действовали ее ученики в роли сыщиков—любителей. Вот почему они, оказывается, сидели на уроках с отсутствующим видом.