Дверь машины открылась; послышался шепот Розы:
— Садись. Он встретит нас там.
Пока они ехали, он молчал. Она бросила на него всего один взгляд, потом сосредоточилась на темных проселках на крутых поворотах. Он хотел заговорить с ней, но странное состояние внутреннего упрямства заставляло его угрюмо морщить лоб. Поэтому он только сидел и смотрел на темные бугры и впадины доисторического ландшафта, на исполинские валуны вдоль дороги. Машина с тихим урчанием катила мимо них через спящую деревню.
Они остановились не у раскопок, а чуть в стороне, дальше же пошли пешком. Когда миновали два поля, дорогу им перебежала лисица. Роза улыбнулась:
— Это, должно быть, Вязель.
Роберт спросил:
— Неужели вы и вправду верите, что он может менять облик?
Она пожала плечами:
— Я понятия не имею, что он может, а чего нет. Родиться из Котла — значит получить знания от звезд, и деревьев, и зверей, а барды наделены способностью воссоединяться с жизнью этих существ.
— Пустая болтовня, — буркнул Роберт, жалея, что рядом нет Дэна.
Она рассмеялась:
— Послушай, Роберт. В ту первую ночь, когда Вязель пришел, он рассказал нам легенду. Свою историю. О мальчике, которого когда-то приставили перемешивать волшебный Котел, полный мудрости, полный вдохновения. Он мешал его один год и один день, а в конце этого срока из котла вылетели три горячие брызги и обожгли ему руку. Он поднес руку ко рту и слизнул их. В тот же миг он стал поэтом, величайшим из поэтов. Самим Талиесином. Но женщина, которой принадлежал Котел, была Музой, была Богиней. Она возненавидела его за то, что он похитил ее волшебство. Она гналась за ним по полям, по небу, по реке, и всякий раз оба они меняли свой облик. Она всё еще охотится за ним. И если догонит — убьет.
Все они говорили путаными словами, таинственными символами. Но ведь он видел, что женщина-то была реальная! Он не знал, что ответить, и ядовито заметил:
— Сдается мне, ее зовут Кларисса.
Роза подняла на него удивленные глаза.
— В легенде ее звали Керидвен.
Роберт молча покачал головой.
Вязель ждал их на углу поля, там, где разрослась живая изгородь, темная и полная шорохов.
— Они нас услышат, — предостерег Роберт.
— Не увидят и не услышат, — ответил Вязель, — потому что я закрою им глаза и уши. Мы станем просто тенями.
— Да. А собака?
— Животные меня любят. Не беспокойся, Роберт. — Он протянул руку. После недолгой паузы Роберт достал ключ и положил его в подставленную ладонь. Вязель улыбнулся.
Они осторожно перелезли через ворота на поле. Деревянные перекладины были влажными от росы, скользили в руке, царапали ладонь. Слева, в темноте возле разросшейся живой изгороди, смутно белел фургон, его окна чернели квадратами.
Вязель направил взгляд туда.
— Два человека. Спят.
— Значит, вы уже заглянули к ним и проверили?
— Можешь сказать и так.
Роза спросила:
— А где собака?
— Где-то там. Неподалеку.
Вдруг нежданно-негаданно пошел дождь, крупные Капли тихо зашелестели в листве. Вязель, не обращая внимания, пошел через поле, обходя рытвины и горы вынутой земли, перевернутые тачки, места, огороженные трепещущей на ветру лентой и небольшими флажками. Перед ним в темноте высился металлический забор. Остальные шли за ним — Роза почти по пятам, Роберт плелся сзади, кляня себя.
Вязель дошел до забора и достал ключ. Сунул его в замочную скважину, но повернуть не успел. Роза тихо прошептала:
— Мастер!
Послышалось тихое рычание.
Из травы встала во весь рост немецкая овчарка. Зубы оскалены, с обнаженных клыков капает слюна. В горле клокотал грозный рык. Еще мгновение — и она прыгнет, залает, вонзит зубы, сомкнет челюсти, растерзает.
Роберт дернулся, но Вязель жестом остановил его. Потом присел на корточки перед собакой.
— Пойди сюда, — скомандовал Вязель.
Его голос звучал тихо, внушительно. К удивлению Роберта, пес мигом перестал рычать, трусцой подбежал к Вязелю, лизнул ему ладонь и улегся.
Вязель бросил взгляд на Роберта и опять пошел к забору.
— Видишь? — шепнула Роза. — Он понимает животных.
— Так умеют многие. — Но все-таки Роберт удивился. Животное полностью покорилось Вязелю. Макс с грозным лаем кидался на всякого; даже когда Джимми был поблизости, Роберт всё равно не решался подходить к свирепому псу.
Калитка открылась; Вязель проскользнул внутрь, остальные следовали за ним как тени. Очутившись за забором, Роза включила фонарик.
Мелкие брызги воды из распылителей сверкали в луче фонаря, словно золотой занавес.
Двое спутников Роберта подошли к краю раскопа. Роза удивленно раскрыла рот. Из разрытой земли навстречу ей поднималось кольцо из деревянных столбов, темное, зловещее.
Она испустила благоговейный вздох.
— Изумительно, правда?
— Кларисса говорит, это ограждение. — Роберт не сводил глаз с Вязеля. — А внутри — место для ритуалов.
Поэт остался недвижим. Его окутывала сверкающая пелена брызг, в глазах отражался свет фонарика. Он стоял, обхватив себя руками, темной фигурой среди темноты, и была в нем такая боль, что остальные почтительно замолчали. Потом, не сказав ни слова, он пошел вдоль деревянного кольца к входу, узкому проему, который весь день раскапывал Маркус. Протиснулся внутрь, встал в центре кромлеха, опустился на колени, а потом, к удивлению своих спутников, резко наклонился и прижался ухом к земле. Руки распростерлись по поверхности, нежно поглаживая ее, как будто под пальцами была не сырая почва, а мягкий бархат.
— Они здесь что-нибудь нашли?
— Насколько я знаю, нет.
— Ну, значит, найдут. — Он поднял голову. — Я слышу голоса деревьев, они зовут меня обратно. Деревья Летней Страны, Обители Летних Звезд. Я слышу голос березы, и дуба, и вяза. Шорохи лесов Потустороннего мира. — Он опустил глаза, оперся на руки, как будто перед ним в сыром торфянике открылся колодец, как будто земля превратилась в прозрачное стекло. На миг он словно растворился в таинственном видении. Потом, с трудом разгибаясь, поднялся на ноги, отряхнул землю с пальцев. — Здесь будет дорога вниз.
— Куда — вниз?
Вязель повернул голову. В темноте заблестели капли дождя, пойманные в золотистый луч фонарика. По темным столбам метались причудливые тени. Роберт и Роза с тревогой заметили, что вид у Вязеля очень усталый. Он оперся рукой о черные столбы кромлеха, чтобы не упасть, и мелкая водяная россыпь, увлажнявшая древесину, в луче фонарика осыпала его, будто мириады крошечных звезд.
— Я же вам говорил, — прошептал он. — Дорога к Хлое.
И вдруг терпение у Роберта лопнуло. Не заботясь, что его могут услышать, он завопил:
— Напрасно я вас сюда привел! Убирайтесь!
Роза попыталась остановить его:
— Роберт…
— Только посмотри на него! Он меня использовал! Подобрался ко мне, заговорив о Хлое! Это мерзко! Мне осточертело тут с вами околачиваться! — Сжав кулаки, он дрожал всем телом.
Вязель выпрямился и подошел к нему.
— Мы можем помочь Хлое.
— Ничего ты не можешь. Ей никто не поможет.
— А мы с тобой поможем. Найдем ее.
— Замолчи. Заткнись! — Он развернулся.
Вязель неторопливо встал у него на пути.
— Ты хочешь, чтобы она умерла, верно?
Роберт вскинул голову.
— Что?
— Ты хочешь, чтобы она умерла. Это будет самый лучший выход. Всё закончится.
— Ах ты…
— Твои родители погорюют, но даже они в глубине души испытают облегчение. Больше ничто не помешает им помнить Хлою такой, какой она была. Пройдет время, и вся их любовь, вся забота перейдет к тебе. И останетесь на свете только они да ты.
Роберт в бешенстве замахнулся кулаком, но ударить не успел — Вязель схватил его за запястье. Рука у него оказалась на удивление сильная. Поэт сказал: