Человеку, припертому к стене, приходится быть сговорчивым. Посвистов понял безвыходность своего положения: он оказался между двух сильных организаций, ведущих беспощадную борьбу, и ему не оставалось ничего, как до поры до времени подчиняться той и другой.
X
НА БАЛУ ИНВАЛИДОВ
Посвистов скучал среди веселья.
Святочный бал-маскарад инвалидов, как и все русские балы в Париже, был попыткой создания русского кусочка быта.
Громадная елка горела разноцветными огнями, и на ней колебались бумажные флажки - громадная коллекция флагов от императорских до значков всех русских городов включительно.
Преобладали русские костюмы. В пестрой толпе под масками сновали бояре, боярыни, задорные малороссиянки в сафьяновых черевиках с монистами из золоченого и посеребренного картона, парубки, черкесы, казачки и казаки; среди масок были даже черемисы, представители мордвы и других народностей, населяющих Россию.
Звенели балалайки, заливались гармоники. Шум веселья заполнил громадный зал, украшенный киосками в русском стиле.
Все это, хотя и напоминало о России и русском, но в то же время было жалкой попыткой создать иллюзию минувшего, близкого и дорогого. Посвистову сперва почудилось, что он попал на ярмарку где-нибудь в Поволжье; но не хватало синего неба наверху, золотой ласки родного солнца, и иллюзия сразу же пропала. Блеск лампионов на потолке был жалкой заменой солнечного света и лишь подчеркивал убожество мишуры, пытавшейся заменить настоящий быт.
"Мы носимся с мишурой, воображая, что храним родные заветы и делаем русское дело", - думал Посвистов, бродя по шумным залам.
Он искал Марго, но ее не было. Полковник прошел в буфет.
У стойки закусывали несколько знакомых офицеров. Посвистов подошел к ним.
Его приветствовали довольно сдержанно. Панов, бывший казачий офицер, даже посторонился, когда Посвистов встал рядом с ним. В пожатиях рук, которыми обменялся полковник с компанией, не было братской теплоты. Посвистов вспомнил поведение Черноярова, когда он вошел в кабинет после памятного обморока, и сопоставил с холодностью этой встречи.
"Что с ними? - пронеслось в мозгу. - Неужели подозревают?"
Он спросил рюмку водки.
- Господа, я, кажется, помешал вам? - спросил он. - До моего появления у вас было весело.
От него не укрылся быстрый взгляд, которым обменялись Панов и бывший штаб-ротмистр Черненко. Во взгляде этом было предостережение.
Панов ответил:
- Полно, как ты можешь помешать нам? Говорили о всяких пустяках.
Черненко спросил равнодушным тоном:
- Бают, тебе повезло, хлопче? Богатым стал?
Горячая волна ударила Посвистову в голову.
- Верно. Выиграл несколько тысяч в карты. Слепое счастье. - выдавил он нехотя.
- Н-да...
Опять переглянулись и замолчали. Будь они уверены в правдивости его слов, потребовали бы спрыснуть удачу.
Лучше было уйти отсюда, но Посвистов не мог найти подходящего предлога. Он чувствовал себя неловко и злился в душе.
- Господа, не спрыснуть ли нам мою удачу? - предложил он, чтобы нарушить неловкое молчание. - Я полагаю, вам не повредит пара-другая рюмок.
И понял, что сделал еще большую неловкость.
- Спасибо, - живо отозвался Панов и прикрыл рукой свою рюмку, - я лично уклоняюсь от выпивки: мы изрядно уже вонзили в себя всякого добра.
Черненко тоже отказался от угощения. Оба они расплатились и ушли. У стойки остался только молодой высокий штаб-ротмистр Быстрицкий, допивавший бокал вина.
- Какая муха их укусила? - спросил Посвистов, ощущая краску досады на лице.
Быстрицкий замялся.
- Не знаю... Впрочем, Посвистов, мне кажется, будет лучше сказать вам... О вас пущен очень странный слух...
- Какой? - насторожился Посвистов.
- Сказать - значит оскорбить вас. Я не люблю передавать слухи, тем более, что сам только что услышал его. Спросите у Панова.
И допив вино, Быстрицкий удалился, сухо поклонившись Посвистову.
* * *
В маленькой гостиной за чаем сидела компания почетных гостей.
Ветераны войны и борьбы с большевиками - седовласые генералы, полковники и атаманы - сплотились в тесный кружок. Молодцеватая фигура генерала Кутепова выделялась среди них. Лицо, полное энергии, с седеющей бородой, подстриженной так, как подстригал ее умученный большевиками последний русский император. Серые глаза светились решимостью и силой воли.
Широкоплечий полный атаман, прославившийся и ратными делами, и обширными романами, мечтательно говорил о будущем России:
- Я верю, что скоро настанет конец торжеству шайки хищников в Кремле. Как это произойдет - трудно сказать. Но я верю, что в одно прекрасное утро солнце встанет над свободной Россией.
- Мы все мечтаем об этом, вот уже скоро двенадцать лет, - прервал его седоусый полковник саратовских гусар.* - Но, чтобы солнце взошло в одно прекрасное утро над свободной Россией, нужно, чтобы мы не сидели сложа руки.
______________
* Оставляем на совести автора существование такой воинской части.
- Пока Европа не перестанет якшаться с большевиками, нам делать нечего, - вставил еще кто-то.
- Поправьте: Англия, - раздалась суровая реплика со стороны генерала Кутепова. - Россия вздохнуть свободно может лишь тогда, когда Англия вынуждена будет разжать свои стальные тиски, которыми она захватила политику Европы.
- Вы так думаете, генерал? - безразлично осведомился седоусый полковник.
- Да, я так думаю, - сурово сверкнул глазами генерал. - Англия не теряет надежды колонизировать Россию, и ослабление ее мощи на руку только англичанам. Впрочем, о слабости России даже сейчас говорить преждевременно, господа...
- Как, вы находите, что мошенники... - начал было изумленный полковник.
- Мошенники, ограбившие Россию, создали сильную армию. Не забудьте, господа, что наш покойный Верховный Вождь подписался под собственными словами: "Красную армию я считаю русской армией". Заслуга этой армии перед Россией велика: она отстояла и сохранила территорию России и стойко отражает всякие покушения на нее со стороны наших квазидрузей европейцев. Штыки красной армии в любой момент могут стать просто русскими штыками... Это лучше всего сознают англичане и больше всего боятся, чтобы красная армия не забрела в Индию. А из газет мы знаем, что большевики деятельно разрабатывают план похода на Индию. Я...
Генерал оборвал на полуслове, точно спохватившись, что коснулся какой-то интимной темы, которую не следовало затрагивать.
- Я полагаю, что вообще не стоит говорить о политике, - поправился он и добродушно улыбнулся.
Никто не заметил ничего странного в поведении генерала. Только Посвистов, стоявший в отдалении, вздрогнул от внезапной мысли, точно молния озарила его сознание: слова генерала установили недостающую связь между обрывочными фразами, подслушанными в кабинете ресторана.
Поход на Индию. Вот причина особенной тревоги Брадлея и ВКБЕ.
Взволнованный ушел Посвистов из маленькой гостиной. Он снова прошел в буфет и выпил рюмку коньяку - необходимо было успокоить волнение.
За маленьким столиком в углу, в компании со знаменитым русским писателем и каким-то молодым человеком, сидел Баталин. Сердце Посвистова забилось радостью - значит, где-то здесь и Марго. Он поклонился коммерсанту. Тот широким жестом пригласил его к столу.
Посвистов подошел, но не сел. Маленькие, почти калмыцкие, но проницательные и сверкающие живыми огоньками глаза писателя точно пронзили его.
"Если бы нарядить его в тюбетейку, - подумал про писателя Посвистов, вышел бы татарин из Казани".
Он отклонил радушное предложение Баталина разделить компанию и ускользнул в зал: там, среди масок, несомненно была Марго.