Тем хуже. Эта собака нас совершенно не устраивает, она слишком стара для дрессировки. Придется от нее избавиться… и поскорее.
Каким образом?
Ну, во всяком случае, не стоит пытаться ее «потерять»: она может найти дорогу домой. Нет, лучше отравить… Сходи в аптеку, тебе дадут то, что нужно.
Ты прекрасно знаешь, что сегодня «Зеленая змея» не работает.
А что, в Лионе только одна аптека?
В другой не дадут яд без рецепта, а здесь меня знают.
— Значит, завтра утром — завтра, ты слышишь? — принесешь яд и кусок мяса; я отвезу этого чертова пса за город, чтобы не закапывать го в саду.
— Конечно, я все сделаю.
Хотя под конец они говорили очень тихо, я не упустил ни одного слова. Мужчина и женщина пошли к дому; я услышал, как захлопнулась входная дверь.
Значит, Кафи убьют. Какой ужас! Я не мог понять, как мне удалось все это выслушать и не закричать. Наверху больше нечего было делать, и я спрыгнул с плеч Корже на землю.
— Кафи!.. Они его завтра убьют!
Задыхаясь от отчаяния, я с трудом пересказал то, что слышал. Ребята застыли как вкопанные.
— Вот бандиты! — прорычал наконец Сапожник, сжимая кулаки.
Теперь уже было совершенно очевидно, что похитители Кафи и грабители с улицы Руэтт — одни и те же люди. Если бы их совесть была чиста, они бы ни за что не решили уничтожить мою собаку… Нет, это невозможно! Кафи не должен умереть. Но помимо своей воли я уже представлял, как он корчится от боли с пеной у рта, как с остекленевшими глазами бьется в агонии…
— Не бойся, Тиду, — тихо сказал Корже, — мы его спасем.
В САДУ, ЗА ОГРАДОЙ
У нас было всего лишь несколько часов, чтобы спасти Кафи. Я снова вспомнил о полиции. В прошлый раз это заведение произвело на меня неизгладимое впечатление, но я надеялся, что теперь, после всего, что я услышал, к нам отнесутся совсем по-другому.
— Да, — согласился Корже, — надо сообщить в полицию.
Мы побежали в комиссариат. Как и в прошлый раз, там было полно полицейских, но я никого не узнал. Сознание того, что Кафи в опасности, придало мне смелости. Задыхаясь, я пытался объяснить, что произошло. Увы! Разобравшись, что речь идет о собаке, полицейский недовольно поморщился.
Послушайте, мсье, — вступился Сапожник, — они не имеют права держать его собаку у себя! К тому же они украли не только собаку… ведь это грабители с улицы Руэтт!
Что вы об этом знаете?
Мы слышали, как они говорили между собой — мужчина и женщина.
Об ограблении?
О набережной Сен-Винсен, что совсем рядом с улицей Руэтт… и они хотят убить собаку, потому что боятся.
Чего боятся?
Что их разоблачат.
Кто? Вы, что ли?
Полицейский ухмыльнулся, а потом с раздражением отодвинул нас в сторону. Я схватил его за руку.
Мсье, они убьют мою собаку — отравят завтра утром! Надо ее спасти. Мы хотим поговорить с комиссаром.
Он занят.
—'Комиссар обязательно должен нас выслушать!
Наконец, устав спорить, полицейский подвел нас к закрытой двери и постучался. За столом, заваленном бумагами, сидел лысый господин в очках. Взглянув на нас из-под очков, он нахмурился.
В чем дело?
Я ничего не понял из того, что мне рассказали эти мальчишки, — сказал полицейский извиняющимся голосом, — но они утверждают, что обнаружили грабителей с улицы Руэтт.
Я снова стал рассказывать все по порядку, но когда комиссар понял, что речь идет о собаке, он перестал слушать.
— И из-за этого вы меня отрываете от дела?
Как будто у грабителей только и дел, что собирать по улицам потерявшихся собак!
Я взял себя в руки и был готов снова повторить то, что мне удалось узнать, но комиссар стукнул кулаком по столу и вызвал полицейского.
— У меня нет времени выслушивать этот вздор, выведите их отсюда! — И, повернувшись к нам, добавил: — Радуйтесь, что я не сообщил вашим родителям, что вы пытались незаконно проникнуть в частное владение.
Мы снова оказались на улице.
— Ну и ладно, — сказал Сапожник, пожимая плечами. — Раз они не хотят нам верить, обойдем ся без них.
В подавленном настроении мы молча пересекли площадь Терро. Что же делать?.. Был только один способ спасти Кафи: вернуться к серому дому, перелезть через ограду и забраться в сад. Но для этого надо было дождаться темноты, а в это время года темнело не раньше восьми часов вечера. Чтобы хоть что-то получилось, необходимо привлечь к этому делу всю «компанию Гро-Каю». Смогут ли ребята прийти? Мы решили навестить Мади — она наверняка что-нибудь придумает.
Мади очень обрадовалась, что мы нашли Кафи.
— Я так и знала, я была уверена — это грабители с улицы Руэтт увели Кафи!
Но, узнав, что в комиссариате нам не поверили и что через несколько часов мою собаку могут убить, она страшно расстроилась и чуть не заплакала.
— Вы должны его освободить сегодня вечером! — воскликнула Мади. — Эти ужасные люди не имеют права держать его у себя и тем более убивать! Ах, если бы я только могла вам помочь!..
Мы стали объяснять, как трудно собрать всю «компанию Гро-Каю» после ужина. Мади задумалась.
— Все очень просто. Вы скажете родителям, что приглашены сегодня вечером ко мне по случаю отъезда… К тому же это правда; сегодня после обеда мама испекла для вас большой пирог.
Приходите все вместе, как только освободите Кафи!
Милая Мади! После ее простых слов от нашего отчаяния не осталось и следа.
Теперь надо лишь разыскать остальных ребят и ввести их в курс дела. Было уже шесть часов вечера.
— Не беспокойся, Тиду, — сказал Корже, — мы возьмем это на себя. Встречаемся в восемь пятнадцать у Пиратского Склона.
Попрощавшись с ребятами, я отправился домой. Я был настолько взволнован, что, подойдя к двери, несколько минут стоял, не смея позвонить. Папы дома не было. С бьющимся сердцем я спросил у мамы, когда он придет.
Мой голос звучал как-то неестественно, и она на меня очень внимательно посмотрела.
— Ты же прекрасно знаешь, что на этой неделе папа работает во вторую смену.
Точно! А я и забыл. Значит, папа вернется не раньше половины одиннадцатого… Я вздохнул. Придется спросить у мамы разрешения, чтобы снова уйти из дома. За ужином я из за всех сил скрывал свое нетерпение: говорил о Мади, о ее болезни, о том, как она страдает и как одиноко ей будет в санатории… Потом, сильно покраснев, я осторожно сказал, что сегодня вечером она пригласила к себе всех ребят и меня тоже.
— Этим вечером? — удивилась мама. — Почему именно сегодня? Она ведь еще не завтра уезжает!
Я мучался, пытаясь найти объяснение. У меня было огромное желание сказать ей всю правду. А что если она меня не отпустит и Кафи умрет?..
Нет, уже слишком поздно; я сказал, что Мади пригласила нас сегодня, потому что двое из ребят завтра прийти не смогут, а потом быстро спросил:
— Ну, мама, ты меня отпускаешь? Обещаю, что вернусь не поздно.
Мама посмотрела на меня и вздохнула.
— Иди… но только потому, что это в последний раз…
Закончив ужин, я взял пальто и поцеловал маму. Мне показалось, будто она прекрасно понимает, что я сейчас пойду не к Мади, но в этот момент Жео опрокинул свою чашку с молоком и она поспешила к нему. Пользуясь моментом, я убежал.
На улице почти никого не было. Я быстро добрался до Пиратского Склона. Сапожник? и Гиль уже ждали, Стриженый и рыжий Куассье присоединились к нам почти сразу, а потом подошли и Корже с Бифштексом.
— Посмотри, что я припас, — сказал Сапожник.
Он показал мне маленькую железную лестницу— длиной не больше метра. Она, конечно, была коротковата для этой стены.
— Коротковата?.. Думай, что говоришь! Это лестница трубочиста, она раскладывается до трех метров. Мне ее сосед одолжил!