Растянув рот в широченную смущенную улыбку, она сложила лодочкой руки и направилась к охраннику. Бен попытался ее остановить, но она, не обращая внимания, продолжала идти. Это был их единственный шанс.
— Сэр, мы так виноваты…
— Nao falo inglés, — перебил он ее.
По крайней мере, он не потянулся к телефону, чтобы вызвать подмогу, подумала Мара, и не схватился за наручники, висевшие у пояса. Они с Беном должны выглядеть как можно безобиднее. Мара продолжала медленно приближаться к охраннику, начав объяснение, для чего прибегла к языку жестов. Она изо всех сил старалась передать руками историю двух молодых влюбленных, захваченных порывом страсти в заброшенной комнате замка, а потом уснувших, когда страсть поутихла. Мара ждала реакции охранника.
Целую минуту он бесстрастно смотрел на нее. Потом погрозил туристам пальцем и понимающе ухмыльнулся. Качая головой, он зазвенел ключами у пояса и отпер ворота.
Они уже собрались переступить порог, когда охранник схватил Мару за локоть. Он показал, что ему придется обыскать их, прежде чем позволить пройти. Мара поняла, что у них с Беном нет другого выбора, как подчиниться, поэтому кивнула.
Охранник порылся в сумке Мары, залез в карманы. Потом переключился на Бена, похлопал его сверху донизу, прошелся по его карманам с большим рвением, чем проявил при обыске Мары. Он пошарил в рюкзаке Бена и вынул тубус. Открыв крышку, вытряс верхушки архитектурных планов. Мара оцепенела от страха и оставалась неподвижной до тех пор, пока охранник не вернул скучные документы в тубус, после чего махнул рукой, позволяя уйти.
Как только они прошли через ворота, Мара обернулась и послала охраннику воздушный поцелуй. Она схватила Бена за руку, и они поспешили по крутому пыльному холму вниз, в маленький городок Томар. Мара прикинула, что они выиграли несколько минут у своих преследователей, если даже у тех окажется машина: вряд ли те двое рискнули выйти на охранника, а потому были вынуждены вернуться обратно в музей и найти выход через другие ворота.
Заметив вдалеке железнодорожный вокзал, Мара и Бен припустили бегом. Она знала, что в таком селении, как Томар, такси можно найти только незадолго до прибытия поезда. Они быстро пробежали глазами расписание поездов, из которого узнали, что через шесть минут из Лиссабона прибывает поезд — им оставалось только спрятаться до появления таксомоторов.
Слева от вокзала на углу улицы материализовалось пустое такси. Мара тут же ему махнула.
Когда они забрались в машину, крепко захлопнув за собой дверцу, Мара достала из сумки целую пригоршню евро, сунула водителю и произнесла одно из немногих известных ей португальских слов:
— Aeroporto.
48
Лето 1499 года
Лиссабон, Португалия
Моряки спускаются по одному на берег реки Тежу. Антонио ждет своей очереди, размышляя, как быстро проходит высадка на берег по сравнению с посадкой на борт кораблей. Всего сорок четыре человека из первоначальной команды в сто пятьдесят мореходов — и два из четырех кораблей — вернулись, чтобы купаться в лучах славы. Но об этом среди триумфа и веселья уже никто не помнит.
Лиссабонцы встречают появление каждого нового моряка радостными криками. Они словно не замечают, как осунулись путешественники, какой у них изможденный вид; но Антонио прекрасно сознает, что после столь долгого морского похода выглядят они как бродяги, хотя и надели лучшее платье. Народу главное — разделить радость победы: как-никак, проложен морской маршрут в Индию.
Моряки выстраиваются за епископом и рыцарями ордена Христа. Издалека до Антонио доносятся звуки труб, возвещая о прибытии короля Мануэла в часовню принца Генриха Мореплавателя. Пока их процессия движется одной колонной к часовне, Антонио испытывает томящее чувство ожидания. То же самое он переживал два года назад, в утро отплытия.
Моряки машут аплодирующей толпе, и Антонио тоже невольно поднимает руку. Однако сразу опускает — он считает почти невозможным для себя торжествовать с остальными. Слишком много жестокости ему довелось увидеть, слишком много крови было пролито, и он знает истинную цену их «открытию». Бросив взгляд на отца Фигераду, к которому все последние месяцы он обращается просто по имени, Жуан, он видит строгое выражение на лице священника и находит в этом утешение. Строгость, как ему кажется, больше подходит к ситуации.