— Там без тебя желающие шашлык пожарить найдутся.
— Настоящие мужчины?
Вот тут я рассмеялась.
— Ну да, там их в избытке. Все как один горазды длиной шампуров помериться.
— Фу, — сказал Жорик. — Вы, женщины, иногда бываете такими циничными.
Я фыркнула себе под нос. И подтвердила:
— Да, мы женщины такие. — Вздохнула, настраиваясь на работу. — Давай по делу. Что у нас дальше?
Жорик с готовностью разложил передо мной эскизы. Указал на крайний.
— Это на сегодня. Свадебный. Три яруса. Бисквит, ром, ванильный крем и помадка. Всё уже готово, осталось собрать.
Я поводила пальцем по рисунку, раздумывая, потом поинтересовалась:
— Ты соберёшь? А я украшу.
— Конечно. А вот этот на завтра, обрати внимание на фисташковый крем. Нужно самим проследить, в прошлый раз Машка его испортила.
— Испортит ещё раз, лишится половины зарплаты.
Жорик недоверчиво усмехнулся.
— Ты всегда так говоришь, и это уже не действует. Найди другую угрозу.
Я кинула на него быстрый взгляд и, растеряв пыл, спросила:
— Какую? Увольнение?
— А ты уволишь?
Я эскизы от себя отодвинула, недовольная тем, что меня нагло уличают в слабохарактерности и мягкотелости. А разве таким должен быть начальник?
— Я всё поняла. Распорядись насчёт завтра. Ещё нужно не забыть про партию пирожных для фуршета в Администрации города.
— Да, там наши пирожные уважают.
Мне почудился намёк в словах Жорика, который непостижимым для меня образом, всегда узнавал про мою личную жизнь подробности, которые я ото всех старалась прятать. Против меня эти знания не использовал, напротив, искренне беспокоился, хотя знал, что разговоры по душам я не жалую. И за это я его любила. Приходилось признать, что Жорик, с которым мы уже четыре года работали бок о бок, был моим лучшим другом. Конечно, есть Лиза, но она сестра, а не подружка; есть и подруги — соседки и сокурсницы, приятельницы и девушки, с которыми я порой встречаюсь в салонах красоты и в магазинах, но всё это не то, а Жорик искренне печётся о моём благополучии. Ругает, когда я задерживаюсь на работе допоздна, приносит чай и бутерброд, когда я забываю пообедать, и гневно хмурится, когда меня что-то расстраивает. Он единственный человек, не входящий в семью, который знает о моих отношениях с мэром. Об отношениях, которые давно закончились, но которые некоторым до сих пор покоя не дают. Что меня, признаться, жутко раздражает.
О Лёшке я думать не любила. Это казалось предательством по отношению к самой себе. Ведь яснее ясного, что он мне не нужен. Когда-то я отказалась выйти за него замуж, чем оскорбила его до глубины души. Отказалась не потому, что не любила, а потому что не считала себя готовой. Мне было двадцать, ему тридцать три, ему срочно нужна была жена, а в скором времени и парочка детишек, и я, осознав всё это, банально струсила. Попыталась представить свою жизнь через пять лет, и затосковала. Конечно, босая, беременная и на кухне — это было явным преувеличением, но даже при адекватном подходе менялись только декорации и стоимость моих нарядов. Горин мечтал о карьере политика, в то время баллотировался в депутаты Законодательного собрания, и статус семейного человека ему стал необходим как воздух. К тому времени мы встречались полтора года, но даже предпосылок к совместной жизни, не то что к женитьбе, не было, а потом в один момент: дорогая, выходи за меня замуж! Сказать, что я в тот момент обалдела, значит, ничего не сказать. А Лёшка вцепился в меня мёртвой хваткой, видимо, не сомневаясь, что я скажу «да», никуда не денусь. Он верил, что я люблю его куда сильнее, чем оказалось на самом деле. Люблю больше, чем саму себя.
Он ошибся. И почувствовал себя оскорблённым.
Наверное, имел на это право. Если честно, я до сих пор это не выяснила. Не считала нужным вникать в обиду человека, который через каких-то полгода сделал предложение другой, совершенно неизвестной мне девице.
Конец рабочего дня я провела в кабинете. Изучала документы, которые утром оставил для меня бухгалтер, пыталась составить план работы на следующий месяц, сверяясь с записями и оставленными заранее заказами. Торты на свадьбу, например, заказывали за несколько месяцев. Иногда попадались такие привередливые заказчики, что приходилось устраивать не одну дегустацию, и каждый раз предлагать им что-то новенькое. Иногда попросту заканчивалась фантазия. Но европейская манера устраивать эти самые предсвадебные дегустации в своё время пришлась мне по вкусу, и они пользовались большой популярностью. Невесты записывались в очередь, чтобы в определённый день месяца попасть в мою кондитерскую, попробовать и заказать торт на торжество. Кстати, этот самый день уже в эту пятницу. Значит, следующие два дня пройдут в подготовке. Кухня будет работать в авральном режиме. А Жорик потом ещё удивляется, что мне не хватает строгости кого-то уволить или наказать. Как я уволю, когда рук и без того не хватает?