МАВР
Виктор Микрофанов чувствовал себя самым счастливым человеком, когда ему удавалось узнать какую-нибудь новость хотя бы на полчаса раньше, чем эту новость узнавали другие. И если бы его спросили, каким on хочет быть: талантливым, красивым, удачливым, - он бы не задумываясь ответил: "Информированным". И в тот день, когда инженер-экономист Микрофанов стал обладателем уникальных часов, принесших ему большую популярность и еще большие неприятности, - в тот день никто не предполагал, что все кончится приказом за номером 2508/70... Виктор сидел за своим рабочим столом и никак не мог наглядеться на свои новые часы. А часы и вправду были очень красивыми и кроме времени точно показывали день, число, месяц, погоду и сколько дней осталось до зарплаты. И уже в сотый раз за утро Микрофанов отворачивал рукав пиджака и, взглянув на циферблат, убеждался, что сегодня среда, 15 июля, сейчас 10 часов 12 минут, погода ясная, а до зарплаты далеко. Что говорить, часы были замечательные, и купил он их вчера в комиссионном магазине буквально задаром. Продавец объяснил, что часы оценены так дешево только потому, что они выпущены никому не известной фирмой "Мавр". А если бы на их циферблате было написано не Мавр, а Омега или Третий часовой завод имени Павла Буре, то стоили бы они значительно дороже. И так как Микрофанов принадлежал к той категории людей, которые покупают не то, что им действительно нужно, а то, что дешево стоит, - он, не раздумывая, заплатил 10 рублей и вступил во владение часами неизвестной фирмы "Мавр". И теперь он то и дело подносил часы к уху и с удовольствием слушал чистое, частое тиканье. "Хороши маврики, - думал он, - хороши! А любопытно, в какое время меняется на циферблате название дня? Наверное, ровно в 12 ночи. Не скоро. А что, если это проверить сейчас?" И, сняв часы, Виктор стал медленно переводить стрелки вперед. И действительно, ровно в 12 часы стали показывать, что сегодня уже 16 июня, четверг, до зарплаты по-прежнему далеко, а погода... в том окошечке на циферблате, где прежде было слово "ясно", теперь появилось слово "дождь". Инженер-экономист удивился: почему именно дождь? Откуда часы могли знать, какая погода будет в ночь со среды на четверг? Но тут Микрофанов случайно взглянул в окно и от неожиданности так вздрогнул, что чуть не выронил свои удивительные часы. За окном, где еще три минуты назад светило солнце, теперь стояла ночь, и проливной дождь шумно барабанил по стеклу. В комнате, в которой только что скрежетали арифмометры, трещала пишущая машинка и громко переговаривались сослуживцы, теперь было пусто и большие часы на стене показывали ноль часов пять минут, то есть точно то время, какое сейчас было на часах Микрофанова. Виктор неизвестно зачем передвинул стрелки Мавров еще на полчаса вперед, и стенные часы тоже стали показывать тридцать пять минут первого. Тогда Микрофанов начал торопливо крутить стрелки своих часов в обратном направлении, и сразу исчез, не оставив никаких следов, дождь, ночь сменил вечер, на смену которому тут же пришел день, и засияло стремительно взошедшее с запада солнце. Сослуживцы, наяривая на арифмометрах, сидели за своими столами, часы фирмы "Мавр" утверждали, что сегодня опять среда, 15 июня, а приятель Виктора Борис Фрявольский сообщил: - Тут, когда ты выходил, тебе звонила особа противоположного пола. Все снова было будничным и обычным. Но не зря Микрофанов во всех анкетах в графе "образование" со сдержанной гордостью писал: "Высшее". Он действительно был образованным человеком и поэтому сразу понял, что судьба через посредство комиссионного магазина вручила ему необычнейший аппарат, в существование которого он раньше ни за что не поверил бы. Слово "Мавр" означало не фирму, а название аппарата: "Машина времени". Машина времени - вот чем обладал теперь инженер-экономист Виктор Микрофанов. Конечно, машина времени имела весьма ограниченный радиус действий, а именно плюс-минус сутки. Но ведь он заплатил за нее всего 10 рублей. И смешно было бы требовать, чтобы тебя за десятку перенесли прямо в светлое будущее или, наоборот, в мрачное средневековье. А возможность заглянуть в завтрашний день - это тоже кой-чего стоит. И Виктор, бережно храня свою тайну, стал творить маленькие чудеса. Представьте себе: футбольный матч. Болельщики напряженно следят за упорной схваткой любимых команд, какого-нибудь прославленного "Нефтяника" с достославным "Пахтакором". Идет десятая минута игры, а счет по-прежнему ноль - ноль. И вот тут появляется Микрофанов и, бросив на поле рассеянный взгляд, громко говорит: - Все ясно, три - два. - В каком смысле три - два? - интересуются болельщики. - Три - два, таков будет итог этого матча. - В чью пользу? - Выиграет "Пахтакор". Первый мяч забьет Мамякин с подачи Бабакина. Первый тайм закончится со счетом один - один. А Бузуева удалят с поля за грубость. Кто сомневается - могу держать пари на бутылку коньяка. Желающие держать пари всегда находились (ведь никто не мог предположить, что Микрофанов еще вчера прослушал по радио репортаж о сегодняшнем матче), и с футбола владелец машины времени стал возвращаться в таком виде, что о случаях злоупотребления алкогольными напитками начали поговаривать даже у Микрофанова на работе. А еще любил Виктор в кругу своих коллег этак небрежно заметить: - А в Центральной Америке опять неспокойно. Боюсь, что еще сегодня Гондурас и Никарагуа обменяются нотами по поводу нарушения первым границ последнего... И каково бывало удивление его собеседников, когда назавтра они узнавали, что Гондурас и Никарагуа действительно обменялись и действительно по поводу, указанному Микрофановым. - А как ты это угадываешь? - спрашивали потрясенные коллеги. - Я не угадываю, а предвижу, - уточнял инженер-экономист. - Ну, хорошо - предвидишь. Но как, каким образом? - Очень просто. Я сопоставляю отдельные факты и прихожу к определенным выводам. Диалектика! - скромно и невразумительно отвечал Микрофанов. Когда же он сумел предсказать падение акций на нью-йоркской бирже, небывалые морозы в Африке и провал очередного заморского вояжа мистера Роджерса, - слава о Микрофанове перешагнула границы ведомства. И дело дошло до того, что общественный совет жильцов дома, в котором проживал Микрофанов, поручил ему руководить кружком юных международников. Виктор попытался было не оправдать оказанного ему доверия и отказаться от руководства кружком, но общественники настояли на своем: умеешь предвидеть - умей руководить. А случались и курьезы. Однажды Микрофанов не заметил, как то колесико, которым переводят стрелки часов, нечаянно зацепившись за рукав, само начало вращаться и Виктор, ничего не подозревая, очутился во вчерашнем дне. Он вторично проделал работу, выполненную им вчера, второй раз имел неприятный разговор с шефом за повторно допущенные в этой работе ошибки и подумал, что происходит что-то странное только тогда, когда вторично отдал долг Борису Фрявольскому. Роль информированного человека, человека, который всегда в курсе, была по душе самолюбивому инженеру-экономисту. И он позволял себе даже в рабочее время на минутку забегать в завтра. Там он прочитывал вывешенные на доске объявлений новые приказы и быстренько возвращался в сегодня, чтобы сделать два-три предсказания. А поскольку в бурную эпоху реорганизаций и перестановок всегда имелись доводы для самых сенсационных предсказаний, то вокруг Микрофанова не смолкали ахи и охи потрясенных слушателей. Но ведь в своем учреждении пророки не очень-то нужны. И поэтому директор учреждения Иван Петрович Сидоров стал не то чтобы косо, но как-то и не слишком влюбленно поглядывать на инженера-экономиста. Правда, будучи справедливым и добрым человеком, Иван Петрович не сделал бы Микрофанову ничего плохого, если бы тот буквально силой не заставил его, Сидорова, причинить ему, Микрофанову, неприятности. Дело в том, что избалованному славой инженеру-экономисту стало казаться, будто он может не только предсказывать события, но даже как-то влиять на них. И тут он жестоко заблуждался. И в самом скором времени ему пришлось в этом убедиться. В один прекрасный день он вышел в коридор, привычно перешел из четверга в пятницу и поспешил к доске объявлений. То, что он увидел, его потрясло и возмутило. Новый, еще тепленький приказ директора возвещал о том, что инженер-экономист Микрофанов В. С. за недостойное поведение и появление на работе в нетрезвом виде подлежит немедленному увольнению и дело о нем передается в товарищеский суд. Микрофанов не поверил своим глазам, однако приказ, под которым стояло обидное слово "верно" и подпись секретарши, висел на доске объявлений и был реальной действительностью. И самым несправедливым было то, что Микрофанов ни разу не являлся на работу в нетрезвом виде и не позволял себе ничего такого, что можно было бы назвать недостойным поведением. Весь приказ был наглой ложью зарвавшегося самодура. - Это зависть! - решил возмущенный Микрофанов. - Сидоров завидует моему авторитету и хочет учинить надо мной расправу. Но я не допущу этого. Хорошо, что я заранее узнал о приказе. Теперь я знаю, что мне надо делать! С этими словами он немедленно вернулся из пятницы в четверг, ворвался к директору и поднял скандал. Ни о чем не подозревавший Иван Петрович никак не мог понять, чего от него хочет этот инженер-экономист и о каком приказе он так надсадно кричит. Он пробовал его успокоить, но Микрофанов, обозвав Сидорова притворщиком, интриганом, самодуром и лжецом, стал надрываться с удвоенной силой. В порыве праведного возмущения Микрофанов упустил из виду, что директор совершенно ничего не знает о своем завтрашнем приказе, и любую попытку директора успокоить его воспринимал как жалкое притворство и распалялся еще сильней. А столпившиеся перед кабинетом работники учреждения не находили объяснения происходящему и выдвигали всевозможные гипотезы. Выдвигали они их до тех пор, пока главный бухгалтер (который отличался странной памятью, фиксирующей лишь то, что другие хотели бы забыть) не припомнил разговоры о послефутбольных возлияниях Микрофанова. - Вот она - молодежь! - сказал главный бухгалтер, - И когда только они закусывать научатся как следует! А конфликт в кабинете приобретал все более острый характер. Микрофанов резко требовал, чтобы Сидоров отменил свой приказ, а Сидоров при всем желании не мог отменить то, чего еще не было... Потеряв терпение, Иван Петрович тоже стал кричать и, убедившись, что Микрофанова все равно не перекричишь, потребовал, чтобы дебошира убрали вон из кабинета. Однако Микрофанов занял круговую оборону и поклялся сопротивляться до конца. Тогда Иван Петрович Сидоров сам ушел из кабинета. А на следующий день появился тот самый приказ за № 2508/70, с упоминания о котором мы и начали этот рассказ. Правда, вскоре коллектив взял Микрофанова на поруки, а часы его испортились и никто не смог их починить. Да этого и следовало ждать, потому что хороших часов за 10 рублей не купишь - чудес на свете не бывает!