— Не нужно, граф, — Разумовский резко перебил Алексея. — Не до церемоний. Ещё раз повторю, поручение весьма деликатное и крайне… опасное.
— Я готов, Пётр Ильич. Если надобно привезти Марию в столицу, то я сделаю это. Если надобно убить… то убью не сомневаясь.
Разумовский взглянул в глаза Воронцова — в них сверкала яростная решимость, граничащая с садистским оргазмом. Петра даже передёрнуло от этого взгляда.
— Хорошо, — он отвернулся. — Григорий поставит вас в курс дела. Император надеется на вас, граф…
Разумовский вышел из здания Тайной жандармерии и остановился. Посмотрел на окна кабинета Скокова и тяжело вздохнул. Ему было искренне жаль молодого графа. За короткий срок лишиться семьи и так зачерстветь сердцем… на такое способен далеко не каждый.
Премьер-министр ошибался. Граф Воронцов не зачерствел, а налился яростью. Алексей хорошо знал свою сестру, и не испытывал к ней жалости. Страсть к похоти и деньгам убила в ней всё человеческое, превратив в машину потребления. Алексей теперь понял, что глубоко ошибался, когда Машу уводили из подвала на острове — он думал, что для пыток, а оказывается для утех. И кто больше получал от этого удовольствие — большой вопрос. И она так и не осознала, что в море их выкинули умирать те же люди, что убили господина Арсеньева и охрану кабачка. Только для того, чтобы использовать глупую напыщенную куклу, так возгордившуюся своим оттопыренным задом и пухлыми губами. Ради денег и удовольствия предавшую свою семью.
Алексей сжал кулаки так, что хрустнули суставы…
— Граф, с вами всё в порядке? — обеспокоился Скоков.
— Да. Говорите, что надо делать и когда приступать…
— Немедля. В столичном порту вас ждёт эскадра под командованием адмирала Кочетова. Там вы поступите в распоряжение лейб-полковника Буданова. Вот сопроводительные документы. Ваша задача — с двумя группами Мастеров Войны проникнуть во дворец на территории Саксонии и найти в нём свою сестру.
— И что я должен с ней сделать?!
— На ваше усмотрение, Алексей Андреевич. Нам нужно то, что она носит на шее. Не голова, конечно, а кулон, подаренный вашим отцом.
— Кулон? Это та мелкая финтифлюшка?!
Скоков улыбнулся.
— Да, граф. Надо, чтобы эта, как вы выразились, финтифлюшка, попала в руки герцога Мальборо. И не пытайтесь понять всю эту комбинацию. Выступайте немедля. Я дам вам двух жандармов, а то есть подозрение, что за вашей персоной ведётся охота. Они проводят вас до трапа.
Эскадра кораблей русичей была внушительна — двенадцать новейших фрегатов сверкали свежеокрашенными бортами и белели распущенными парусами. Сами корабли были не столь велики, но обводами напоминали хищников, приготовившихся для стремительного и разящего удара. В отличие от саксонских галионов, напоминавших стаю разжиревших и неповоротливых уток.
Алексей Воронцов стоял на мостике рядом с командором флагманского фрегата и наблюдал за манёврами. Из разговоров офицеров на мостике, он понял, что саксонцы будут всячески мешать проходу кораблей русичей, и постараются отогнать от берегов Саксонии в открытый океан.
— Граф, — позвал его командор — здоровяк с окладистой бородой в чине контр-адмирала. — Не пройти ли вам на шканцы. Похоже, что саксонцы намерены дать нам бой.
Воронцов не стал противиться просьбе, и прошёл на квартердек, где в трубу на саксонские галионы наблюдал лейб-полковник Буданов — руководитель сухопутной операции.
Лейб-полковник — довольно моложавый и сухопарый мужчина, приветственно кивнул.
— Видится мне, — сказал он, — что наша высадка откладывается. Незамеченной наша эскадра пройти не смогла.
— И какие перспективы, сударь? — Алексей нахмурил брови. Ему уже скорее хотелось на берег, чтобы добраться до своей распутной сестры.
— Пока обе стороны лавируют, чтобы занять более выгодную позицию, но мне кажется, что у саксонцев припрятан в рукаве какой-то туз, — Буданов направил трубу в противоположную сторону и, как показалось графу, слегка вздрогнул, увидев нечто необычное.
— А это тут откуда?! — воскликнул лейб-полковник, несколько раз отнимая и прикладывая к глазам трубу, будто не верил увиденному.
— Что там? — заинтересовался граф, и Буданов передал ему трубу: — Взгляните, сударь!
Вдали, на возмущённой от ветра глади моря, утопая носом в волнах, был виден корабль с разбитыми мачтами и такелажем. На осколке бизань-мачты гордо реял флаг империи русичей.
— Это «Императрица Анна»! — воскликнул Воронцов, не веря увиденному. — Неужто Поворов смог вырваться?! Это просто чудо какое-то!
На флагмане забегали матросы, заверещала дудка боцмана, собирая спасательную команду и расчехляя шлюпку. Заскрипели шлюпбалки, разворачиваясь за борт.
— Разрешите пойти в шлюпке! — горячо попросил командора граф, и получил одобрительный мах ладонью.
На саксонских галионах тоже заметили израненный фрегат, и три корабля поспешили наперерез «Императрице Анне».
— Поднять сигнал — эскадра к бою! — проревел командор. — Орудия навести на корабли противника! Курс зюйд-вест! Эскадре построится линейно, интервал два кабельтова! Прибавьте ходу, черти!
Офицеры флагмана раздавали команды, разгоняя матросов и канониров на мачты и к пушкам. Спуск спасательной шлюпки прекратили, и Алексей вбежал на полуют — к капитанскому мостику. Отсюда было лучше видно, что происходит на море.
Он постарался не мешать офицерам руководить командой, прижавшись к стойке правого фонаря.
Фрегаты русичей встали в кильватерную колонну и на всех парусах понеслись между «Императрицей Анной» и галионами саксонцев, отрезая последним возможность приблизиться к «раненному» кораблю. Саксонцы, видимо, посчитали, что успеют первыми и тоже прибавили ходу.
— Канониру, предупредительный выстрел! — скомандовал командор, и носовая пушка грохнула, выпуская ядро. Капитаны саксонских галионов тут же передумали рисковать, и паруса на их кораблях полезли вверх, складывая полотнища.
— Сразу бы так, — пробурчал Буданов, подходя к возбуждённому Воронцову. — А то — ишь! Разбежались, понимаешь! Граф, готовьтесь к посадке в шлюпку.
Эскадра фрегатов встала, загораживая «Императрицу Анну» и с флагмана просигналили: «Лечь в дрейф! Принять спасательную команду!»
Воронцов первым забрался на палубу «Императрицы Анны» и встал, выпучив глаза. Его встретил Глазьев с перебинтованной головой. Позади старшего майора стояли всего шесть человек — пять матросов и один бородатый мужчина, больше похожий на пирата, чем на матроса императорского флота. Алексей попытался вспомнить его имя, но как ни силился — не смог.
— Ваше сиятельство!? — удивился Глазьев. — Ба! Я безмерно рад вас видеть!
Воронцов кинулся на него с объятиями, чем ещё больше удивил старшего майора.
— Сударь, а где остальной экипаж? Капитан Поворов, боцман Котов?..
Глазьев склонил голову.
— Алехандро, — тихо позвал он. — Проводи его сиятельство в трюм. Пусть посмотрит…
Алексей спустился на пушечную палубу. На пушечных лафетах лежали тела, завернутые в грубый саван. Сквозь наспех заделанные пробоины в борту, на импровизированный погост светило солнце, освещая флаг русичей, положенный на тело Поворова. В трюме, придавленный бревном, закрывал брешь Котов, оскалившись в торжествующем последнем крике.
Воронцов упал на колени и перекрестился несколько раз. Душа его размякла, и из глаз брызнули слёзы. Он знал этих людей. Знал, как отважных и смелых мореходов; знал, как воинов, до последнего стоявших в бою во имя Отчизны.
Когда-то они были веселыми и добрыми, требовательными и снисходительными. Это были Настоящие люди… Не как его родители, отдавшие свои жизни ради звонкой монеты. Не как его шалопутная сестрица, для которой не существовало ничего святого.
Позже, Воронцов, Глазьев, Буданов, офицеры флагмана и матросы, стояли в строю на палубе флагмана и, вздёрнув подбородки, молча наблюдали, как уходил под воду непобеждённый фрегат с развернутым флагом. Над серо-голубыми волнами растекался дым от прощального салюта, данного из пушек всех кораблей эскадры.