Вот он, тяжело дыша, прошел мимо них, завернул в северную часть штрека и скрылся за поворотом. Пройдя ко второму восходящему, он вынул из кармана гимнастерки бумажку, стал внимательно ее рассматривать, подсвечивая себе лампой.
Зыков и Филипп бесшумно следовали за ним.
Но ни сторож, ни Зыков с Червонным не предполагали, что в шахте есть еще один человек. Очевидно, опустился он сюда еще засветло. Сторож, спрятав бумажку, двинулся дальше, и тут четвертый, который спустился в шахту раньше всех, выполз из своего укрытия и, отвернув полу брезентовой куртки, направил луч света от рудничной лампы в лицо сторожа.
— Так, так, саранча слетается, — прохрипел тот человек. — Выходит, решил поживиться?
— Кто ты? — испуганно воскликнул сторож и попятился было, но крепкая рука схватила его за плечо.
— Куда же ты, паря? Один хотел попользоваться? Нехорошо, Артур. На чужой каравай рот разинул. Ан не вышло. Делить придется полковничье наследство.
— Ты кто? Какой Артур?! Я — Червонный…
— Ишь ты. Ты такой же Червонный, как я Исус Христос. Смотри! — Человек на миг осветил себя фонариком, и сторож узнал угрюмое, морщинистое лицо бывшего штейгера. — Так-то, милок. Я, Никифор Симонов, сопровождал когда-то Вебера до самого третьего восходящего и честно хранил тайну.
— И знаете, где золото зарыто? — воскликнул сторож.
Как раз и не знаю. Восходящий большой, весь не перекопаешь, а полковник был хитрый. Заминировал и обвал при этом сделал. Не пустил меня к тайнику.
С братцем моим орудовали, а я караулил в штреке.
Вот и выходит: два тому наследства — Вебера и Симонова. Мальчишка-табельщик, да я — законные наследники.
— А ты? Самозванец! Пройдоха! Червонный? — иронически протянул Никифор.
Но тут же переменил разговор и металлически строгим голосом приказал:
— Давай схему. Знаю, ты ее выкрал у сына полковника.
— Не дам! — отпрянул от Симонова сторож. — Я законный наследник, а не вы, оборвыши. Мне, своему боевому товарищу, полковник Вебер доверил тайну. Он погиб по дороге в Китай. Я был у него адъютантом.
— Заливай, заливай, — усмехнулся Симонов. — Не таким человеком был полковник, чтоб тебе, прощелыге, доверить тайну.
— Доверил — клянусь честью! — горячо зашептал сторож. — Доверил! Полковник боялся, что не разберется сын в схеме. Когда его ранило и он понял, что умрет, он сказал мне: «в переплете книги спрятан документ». Я нашел, я! Разделим богатство на троих со Степаном и…
— Очумел?! — зарычал Симонов. — На троих… к черту на троих!
— Еще лучше, нам больше достанется, — лихорадочно шептал сторож, и вроде бы Симонов согласился с ним. Дальше они пробирались уже вдвоем. Вот и узкий колодец. От него в разные стороны ответвляются забои, из которых старатели добывают золотоносную породу. Много нужно подать руды на гора, чтобы получить несколько золотников дорогого металла. Но четвертая шахта — богатая. Здесь часто попадают и самородки. Лет пятнадцать назад был найден двух фунтовый «подсвинок» как старатели называют самородки.
Никифор Симонов не смотрел по сторонам, он глаз не спускал со своего спутника. Сторож проник в левый забой и начал изучать одну из стоек входа.
Наконец обрадованно воскликнул:
— Есть! Крестик. Слышь, Симонов, а не завалится, если копать начну?
— Не должно. Меряй да копай легше. — Штейгер поостерегся, ждал у входа в забой, пока сторож орудовал обушком.
Несколько ударов, и тайник вскрыт. Он обшит досками, а внутри две цинковые коробки.
— Запаяны, — шепотом произнес штейгер, принимая коробки от сторожа. — Гляди, и надписи. — Он посветил получше и прочел на одной «П-к В-p», на второй — «С-ов».
— Вишь, как хорошо получилось? — обрадовался Симонов. — Ясно, кому что. И вскрывать неча. Бери ту, где Вебер писал, и дели ее с кем хошь. А это моя.
Он любовно погладил коробку, прижал ее к груди. Он вроде бы и ростом выше стал, выпрямился, будто скинул тяжелое бремя с плеч.
Сторож не возражал. Штейгер, получив свою банку, стал вылезать из забоя. Бывший адъютант замешкался, укладывая вторую банку в сумку. Одев сумку через плечо, он нагнал Никифора уже у входа в главный штрек. Штейгер поджидал его. Но когда старик повернулся к нему спиной, сторож выхватил нож и занес его над Симоновым. Но ударить не успел. Он болезненно крякнул и присел от резкой боли в плече. Руку завернул за спину кто-то сильный и ловкий. Сторож упал. Свалил его Филипп Червонный. Сторож подумал, что это сообщник Симонова, и зарычал: