Я чувствовала, что попалась, что уже не могла и не хотела думать о том, чтобы потерять его и лишиться всего того, что последнее время заполняло мою жизнь.
В один теплый и солнечный день я пошла погулять на пустошь с Пятницей и встретила Габриэля, который ехал верхом к нашему дому. Он соскочил с лошади, и мы сели, прислонившись спинами к большому валуну.
— Я не все сказал вам о себе, Кэтрин, — начал Габриэль.
«Наконец-то», — подумала я, решив, что он собрался с духом поделиться со мной тем, что его мучает.
— Я хочу, чтобы вы дали мне согласие, но вы до сих пор ничего мне не сказали, Кэтрин. Ведь я не неприятен вам, и вам со мной хорошо, разве не так?
— Конечно, вы не неприятны мне, и нам хорошо вместе. Если вы уедете…
— Вам будет не хватать меня, — перебил он, — но не так сильно, как мне будет не хватать вас. Я хочу, чтобы вы поехали со мной. Я не могу уехать без вас.
— Но почему вы так хотите, чтобы я поехала с вами?
— Почему? Но вы же знаете — потому, что я люблю вас и не хочу с вами расставаться.
— Да, но… может, есть и другая причина?
— Какая еще должна быть причина? — спросил он, но глаза его в этот момент смотрели в сторону, и я опять почувствовала, что он что-то от меня скрывает.
— Вы должны рассказать мне все, Габриэль, — сказала я.
Он пододвинулся ко мне и обнял меня.
— Вы правы, Кэтрин. Есть вещи, которые вы должны узнать, прежде чем принять решение. Без вас я не смогу быть счастлив… а мне недолго осталось жить.
— Что вы хотите этим сказать? — резко спросила я.
Он отстранился от меня и сказал, глядя прямо перед собой:
— Мне осталось всего несколько лет. Я получил свой смертный приговор.
Я рассердилась, потому что не могла выносить его постоянные разговоры о смерти.
— Перестаньте драматизировать, — сказала я, — и расскажите мне толком, что все это значит.
— Все очень просто — у меня слабое сердце. Это фамильная болезнь: мой старший брат умер от этого совсем молодым, моя мать умерла при родах от того же самого… Я же могу умереть завтра, через год или через пять лет… Говорят, что я вряд ли проживу дольше пяти лет.
Мне хотелось как-то утешить его, и он понял, что его слова поразили меня, поэтому он грустно добавил:
— Так что все это не очень надолго, Кэтрин.
— Не смейте так говорить, — сердито сказала я, вставая. Я была под таким впечатлением от его слов, что больше ничего в этот момент сказать не могла. Я быстро пошла к дому, и Габриэль отправился меня провожать. Ни один из нас до самого дома не сказал ни слова.
В эту ночь я почти не спала. Я ни о чем не могла думать, кроме Габриэля и его потребности во мне. Теперь мне было понятно, почему он с самого начала казался мне не похожим на других — потому, что я никогда раньше не встречала человека, приговоренного к смерти. У меня в голове звучал его голос: «Я могу умереть завтра, через год или через пять лет… Говорят, я вряд ли проживу дольше пяти лет…» Перед глазами же у меня стояло его грустное лицо, которое так часто при мне освещалось улыбкой. Я могу сделать его счастливым на то время, которое ему осталось, — только я. Как же я могу оттолкнуть человека, которому я так нужна?
В то время я была так неопытна, что не умела анализировать свои чувства. Но я была уверена, что мне будет не хватать Габриэля, если он уедет. Он наполнил мою жизнь, заставив меня забыть мрачность моего дома, и, кроме того, он показал мне, как приятно быть с кем-то, кто действительно интересуется мной и моей жизнью и кто искренне мной восхищается.
Возможно, я не была влюблена; возможно, жалость была тем, что определяло мое отношение к Габриэлю. Как бы то ни было, на следующее утро я приняла решение и согласилась стать его женой.
Оглашение нашей помолвки состоялось в церкви Гленгрина, и после этого Габриэль уехал домой, чтобы, как я полагала, известить своих родных, а я начала готовиться к свадьбе.
Мой отец, у которого Габриэль перед отъездом по всей форме попросил моей руки, был несколько ошарашен таким поворотом событий. И не сразу дал свое согласие, напомнив Габриэлю о моей молодости и о краткости нашего знакомства. Я, разумеется, предвидела эти возражения, поэтому вмешалась в их разговор и сказала отцу, что решила выйти замуж и не собираюсь отступать от данного Габриэлю слова.
У отца был очень растерянный вид, и я поняла, что он жалел об отсутствии дяди Дика, с которым привык советоваться обо всем, что касалось меня. Тем не менее, видя, что я настроена решительно, он в конце концов благословил нас, задав Габриэлю принятые в таких случаях вопросы о его состоянии и собственности. Ответы моего новоиспеченного жениха его более чем удовлетворили, я же, со своей стороны, впервые осознала, что мне предстоит войти в очень богатую семью.