— Небольшая прогулка по саду пошла бы вам на пользу. Я был бы рад, если бы вы позволили мне сопроводить вас.
Я поняла, что он хочет что-то сказать мне наедине, и сразу встала.
— Вам следует надеть накидку, — сказала Рут. — Сегодня на улице довольно холодно.
Холодно на улице, подумала я, и холод в моем сердце. Что теперь будет? Моя жизнь вдруг оказалась висящей где-то между Глен-хаусом и Киркландским Весельем, а будущее погрузилось в туман и мрак.
Рут позвонила и велела горничной принести мою накидку. Когда горничная вернулась с ней, Саймон взял ее и надел мне на плечи. Я оглянулась, чтобы прочитать выражение его глаз, но его взгляд был непроницаем.
Я была рада вырваться из этой комнаты и остаться наедине с доктором.
Мы молчали до тех пор, пока не вышли из дома и не направились в сторону аббатства. Было невозможно поверить, что не далее как вчера вечером я заблудилась в развалинах и взволнованный моим отсутствием Габриэль искал меня в саду.
— Моя дорогая миссис Рокуэлл, — начал доктор Смит. — Я видел, что вам хотелось выйти хоть ненадолго из дома, поэтому я и предложил эту прогулку. Вы ведь сейчас в полном смятении и растерянности, не так ли?
— Да, — ответила я. — Но есть кое-что, в чем я совершенно уверена.
— Вы думаете, что Габриэль не мог покончить с собой?
— Да.
— Потому что вы были счастливы вместе?
— Да, мы были счастливы вместе.
— А ведь, может быть, именно поэтому жизнь стала для Габриэля невыносимой.
— Я вас не понимаю.
— Вы знаете, что у него было слабое здоровье?
— Да, он cказал мне об этом перед свадьбой.
— А-а, а то я думал, что он скрывал это от вас, чтобы вас не огорчать. Так вот, у него было плохое сердце, и он мог умереть в любую минуту. Но вы, стало быть, это знали.
Я кивнула.
— Это фамильная болезнь. Бедный Габриэль, его она поразила так рано… Как раз вчера я говорил с ним о его болезни. Теперь я думаю, не стал ли этот разговор поводом к тому, что случилось. Я могу быть с вами откровенен? Вы очень молоды, но вы замужняя женщина, так что, боюсь, мне придется вам это сказать.
— Прошу вас, не надо от меня ничего скрывать.
— Благодарю вас. Я с самого начала понял, что вы очень разумная женщина, и порадовался за Габриэля. Так вот, вчера Габриэль подошел ко мне и задал кое-какие вопросы, касающиеся… его супружеской жизни.
Я покраснела и, не глядя на доктора, сказала:
— Ради Бога, объясните мне, о чем идет речь.
— Он спросил меня, не опасны ли для него, учитывая его больное сердце, супружеские отношения с женой.
Я покраснела еще больше и, по-прежнему стараясь не встречаться с ним взглядом, спросила:
— И… что… и каков был ваш ответ?
— Я ответил ему, что, с моей точки зрения, вступив в такие отношения, он подверг бы себя значительному риску.
— Понятно.
Я чувствовала, что он пытается прочитать мои мысли, но я не собиралась их выдавать и продолжала стоять, глядя в сторону башни аббатства, чтобы он не мог увидеть моего лица. То, что происходило между Габриэлем и мной, касалось только нас и должно остаться нашей тайной, решила я. Мне было неловко участвовать в этом разговоре, и, хотя я напомнила себе, что мой собеседник — врач, моя неловкость не проходила. Мне было понятно, на что он намекает, и в его дальнейших разъяснениях не было нужды, но он все-таки продолжил:
— Он ведь был совершенно здоровым молодым человеком, если, конечно, не считать его слабого сердца. И он был очень гордым человеком. Я понимал, что мои слова не могли не огорчить его, но я не предполагал, что он воспримет их в таком трагическом свете.
— Значит, вы думаете, что его толкнул на… это… ваш ответ на его вопрос?
— Это просто логический вывод. А что вы сами думаете, миссис Рокуэлл? И кстати, до вчерашнего дня между вами… было… э-э…
Я дотронулась до обломка стены рядом с собой и медленно, с расстановкой сказала:
— Я не думаю, что то, что вы сказали моему мужу, могло заставить его совершить самоубийство. — Мой тон был холоднее камня, на котором лежала моя рука.
Доктор же, казалось, вполне удовлетворился моим ответом.
— Спасибо вам, а то мне было бы очень тяжело думать, что мои слова…
Я перебила его.
— Забудьте о них. Вы сказали ему то, что на вашем месте сказал бы любой врач. Вы не против, если мы повернем назад? Становится довольно прохладно.
— Простите меня. Мне не нужно было уводить вас так далеко от дома. И я боюсь, я повел себя грубо и бестактно, заговорив на эту… деликатную тему в такой тяжелый для вас момент…
— Нет-нет, вы были ко мне очень добры. Но я все-таки не могу поверить, что еще вчера…