— Если вам она не понравится, — поспешил добавить сэр Мэттью, — вы нам обязательно скажите.
— Вы очень добры ко мне, — пробормотала я.
Мы прошли через площадку, на которую выходит галерея менестрелей и поднялись еще на один пролет на второй этаж. Там мы оказались в коротком коридоре, в котором было две двери. Рут открыла одну из них, и я увидела свою новую комнату.
Она была очень похожа на ту, в которой я жила с Габриэлем. Как и во всех спальнях в доме, там была широкая кровать под балдахином на четырех деревянных столбиках, только полог по бокам ее был не красным, как в нашей спальне, а голубым — под цвет шторам на окнах и ковру. Кроме кровати в комнате стояли внушительных размеров шкаф для одежды, несколько стульев и кресел, небольшой стол у окна и дубовый комод, над которым висела латунная грелка для ног. В ее полированной поверхности красными отблесками отражались стоящие на комоде розы.
— Думаю, вам здесь будет удобно, — сказала Рут.
— Боюсь, что я доставляю вам слишком много хлопот, — ответила я.
— Это тебе, моя милая, придется скоро похлопотать ради всех нас, — сияя улыбкой, сказал сэр Мэттью. — Мы так рады, так рады… Теперь Доверел Смит, как хочет — хоть заклинаниями, хоть как — но должен продержать меня в живых, пока я не увижу своего внука.
— Вы уже решили, что это должен быть мальчик.
— Конечно, дорогая моя, у меня и сомнений никаких нет. Тебе суждено производить на свет сыновей.
— Ты должна прийти посмотреть мои гобелены, Хейгэр, — вдруг вмешалась тетя Сара. — А я тебе еще и колыбель покажу. В ней все Рокуэллы спали.
— Ее, кстати, надо будет привести в порядок, — практично заметила Рут. — И это не Хейгэр, тетя Сара, а Кэтрин.
— Ну конечно, это Кэтрин, — с достоинством сказала тетя Сара. — Как будто я не знаю! Мы ведь с ней очень дружим. Ей так понравились мои гобелены.
— Я думаю, Кэтрин пора отдохнуть, — Рут посмотрела на отца и многозначительно кивнула в сторону тети Сары.
— Да-да, мы не должны утомлять ее, — подхватил сэр Мэттью, беря сестру за руку и подводя ее к двери. — Мы поговорим с ней потом, когда она отдохнет.
Когда за ними закрылась дверь, Рут вздохнула.
— Боюсь, она становится немного надоедливой, — сказала она. — С ней все труднее разговаривать — она все путает. Странно, что при том, что она помнит все наши дни рождения и многое другое, она не всегда знает, с кем из нас она в данный момент разговаривает.
— Наверное, это естественно в таком возрасте.
— Я надеюсь, что не доживу до такого. Есть поговорка: «Любимцы богов умирают молодыми».
Я сразу вспомнила Габриэля. Был ли он любимцем богов? Не думаю, что нет.
— Пожалуйста, не говорите о смерти, — сказала я.
— Простите, я не подумала. Что-то чай не несут? Пора бы.
В этот момент в дверь постучали, и в комнату вошла одна из знакомых мне горничных. Она сделала мне реверанс, и я сказала:
— Добрый день, Мэри-Джейн.
Она поставила поднос на столик у окна, и я ее поблагодарила.
— Мэри-Джейн будет вашей личной горничной, — объявила Рут. — Она будет приходить на ваш звонок.
Я обрадовалась. Мэри-Джейн была высокой, симпатичной молодой девушкой, которая сразу показалась мне честной и совестливой. Она улыбнулась мне в ответ, и я подумала, что теперь у меня в этом доме появился человек, которому я могу доверять.
Рут отпустила ее и подошла к подносу.
— Здесь две чашки, — сказала она. — Если вы не против, я составлю вам компанию.
— Конечно, я буду только рада.
— Тогда вы садитесь в это кресло, а я принесу вам вашу чашку.
Я села в кресло у кровати, и Рут подала мне чашку. Потом она пододвинула ко мне скамеечку для ног.
— Мы все будем смотреть за вами, — сказала она с улыбкой.
Но глаза ее при этом оставались холодными, и я опять подумала, что ее дружелюбие притворно.
Ну вот, подумала я, не успела я вернуться, как снова начала всех подозревать в неискренности. Но слова «мы все будем смотреть за вами» действительно прозвучали двусмысленно.
Рут тем временем села в кресло у окна и начала мне рассказывать о том, что происходило в доме за время моего отсутствия. Сэр Мэттью оправился после своего приступа, но в его возрасте такие приступы становятся все более опасными с каждым днем, и доктор Смит очень за него волнуется.
— На прошлой неделе, — сказала Рут, — он даже остался здесь ночевать. Он очень заботлив и готов всего себя отдать своим больным. Тогда, например, он мог бы здесь не оставаться — в случае чего мы бы послали за ним. Но он настоял на своем.
— Да, некоторые врачи действительно самоотверженны.