Знали люди и как подняться в воздух. Можно было, например, собрать ширококрылый планер и, спрыгнув с высоты, долго лететь на землей, используя силу ветра. Или согнуть особым образом полоску тонкого металла, раскрутить ее на деревянном штырьке и любоваться, как взлетает тяжелая железка в воздух, не хуже маленькой птички.
А еще взрослые однажды набрали где-то старых патронов, долго возились в подвале и собрали продолговатую штуку из узкой трубы, которую назвали ракетой. Мальчишкам пришлось пройти два десятка километров до соседнего заброшенного поселка, где сохранилась старая полая внутри колокольня, но зрелище стоило того. Установленная вертикально труба фыркнула, разбрасывая вокруг крупные желтые искры, мгновенно вознеслась к самой крыше и, пробив старые доски, вылетела наружу, кувыркаясь в клубах горького сизого дыма.
Взрослые тогда, испугавшись внимания гррахов, заставили детей броситься врассыпную, а сами остались ждать наказания. Могли бы попытаться убежать и сами, но гррахи пошли бы по следу, нашли поселок и убили всех без разбору. Взрослым повезло. Хозяева планеты или не заметили пуск, или поленились разбираться, но опытов с ракетами в поселке больше не проводили, только заставили каждого ребенка зарисовать и запомнить их устройство.
Гррахские корабли не имели ни крыльев для планирования, ни винтов, ни дюз, и все же летали, несмотря на массивность и размеры. Босой как-то осмелился спросить у учителя, как это у них получается? В ответ заработал лишь болючий подзатыльник и предложение пойти и спросить у самих гррахов, а заодно и остаться с ними жить.
Уходить из поселка Босой не собирался. Хотя бы потому, что был слишком мал, чтобы выжить в одиночку. А еще мама уж точно только рассмеялась бы в ответ, вздумай сын такое предложить.
Да и куда идти? Везде, куда ни кинься, одно и тоже: небольшие поселки на пятьдесят-сто человек, охота, рыбалка, огороды, узкие полоски пашни, на которых даже тягловую животную силу использовать нельзя, старые слегка подлатанные дома с текущими крышами и пропускающими сквозняк и холод стенами, да простые на деревянных колесах без спиц повозки, и общая для всех людей на планете тоскливая обреченность.
Сашка, еще не научившийся целыми днями грустить, плохо понимал, почему на лицах людей почти никогда не бывает улыбок. Еды хватает. Одежды припасено, спасибо торговцам, на много лет вперед, да и новую из кожи и овечьей шерсти шьют не самую плохую. Гррахи не трогают, если самим не нарываться. Чего, казалось бы, горевать?
Плохо, конечно, что на принадлежавшей когда-то людям планете теперь хозяйничают непонятно откуда взявшиеся пришельцы, и что у природы другой царь, а у эволюции — новый венец. Вот только кому от этого особенно-то страдать? Разве что сильным злым мужикам, что командуют в поселке безраздельно, да может быть их взрослым сыновьям, что не дают прохода каждой привлекательной женщине.
А Босому-то что? Какая разница, кого бояться и от кого прятаться по камышам: от гррахов или от старших мальчишек, едких на язык и щедрых на оплеухи, от которых потом долго звенит в голове? Или может быть им с мамой, если бы не было гррахов, кто-то приносил бы бесплатную еду и одежду, чинил бы дом и помогал заготавливать дрова?
Строения прошлого, остовы изуродованной ударами гррахов техники восхищали Босого, заставляя задуматься, как велика была цивилизация людей. Но творения новых хозяев планеты удивляли еще больше, и если уж Сашке приходилось прятаться от старших мальчишек и суровых неулыбчивых взрослых, то разве не справедливо, что и взрослым тоже иногда приходится от кого-то скрываться?
Рассуждая так, Босой пялился на крейсер без особого страха. Зачем гррахам его трогать? Сидит он и сидит в своем логове. Механизмами не пользуется, под носом у хозяев планеты не бегает, надоедая. Подумаешь, выглядывают из-под моста два любопытных глаза.
Вот только смотри, не смотри, а все равно не поймешь, почему гррахи летят так медленно, да еще и грохнуло у них там на корабле, что аж сердце в пятки ушло. И ведь не спросишь, и не узнаешь никогда, а хочется — страсть.
Крейсер, и без того двигавшийся неторопливо, вздрогнул и остановился окончательно. Босой успел испугаться: не привлек ли и в самом деле чем-нибудь внимание хозяев планеты его родной поселок?
Корабль снова тряхнуло, на этот раз основательней. Несколько идущих по левому борту матовых прямоугольников, которые Босой посчитал за окна, выбило взрывом. Из проемов выбросило клубы огня и дыма.
Корабль накренился, подался к земле, но, едва коснувшись поверхности, выровнялся и снова приподнялся. Было похоже, как будто на крейсере авария, и он может упасть, но скоро Босой понял, что дело совсем в ином.