Но Тимми ничего такого не вообразил. Он повел себя как настоящий джентльмен! Вежливо помахивал хвостом, шерсть улеглась. Малыш шотландец подбежал к нему и обнюхал его нос. Тимми тоже втянул воздух, и хвост его заходил еще энергичнее.
А тут и три другие пастушьи собаки подошли к Тимми. Красивые колли с пушистыми хвостами. Ребята перевели дух: ясно было, что фермерские собаки не собираются обращаться с Тимми как с «нездешним».
– Теперь все в порядке, – сказала миссис Пенрутлан. – Они представились друг другу. Пойдемте со мной. Вы, должно быть, устали и хотите умыться. Да и поесть и попить. Я вам приготовила ужин, а потом будет чай.
Она говорила не так, как корнуольцы. Ей было приятно встретить гостей и устроить им грандиозный прием. Она провела их на второй этаж, в ванную комнату, большую, хотя и примитивную. Там был только один кран – для холодной воды. И текла она, конечно, вялой струйкой!
Но уж холодная она была по-настоящему, и мягкая, и умываться ею было одно удовольствие. Усталые ребятишки умылись и причесались.
Им отвели две спальни, одну девочкам, другую мальчикам. Комнаты были довольно маленькие, с крохотными окнами, пропускавшими так мало света, что в помещении было сумрачно, несмотря даже на яркое, хотя и вечернее солнце.
Комнатки были и обставлены скудно – по две кровати в каждой, по одному креслу, одному комоду, одному шкафу и по два коврика. Ничего больше! Но зато – о! – какой вид из окон!
Взгляд улетал на целые мили, охватывая поля, пастбища, высокие живые изгороди и – местами – причудливо извивающиеся дорожки; на некоторых холмах высыпал вереск, отливавший пурпуром на солнце, а там, вдали, проглядывала глубокая синева сверкающего Корнуольского моря. Прекрасно!
– Поедем к морю, как только сможем, – сказал Дик, пытаясь пригладить несколько волосков, торчавших на макушке. – Там, у берега, есть пещеры. Мы их обследуем. Миссис Пенрутлан даст нам, наверное, с собой еду – так что мы сможем поехать на целый день, если захотим.
– Это точно, – отозвался Джулиан. – Она душечка. За всю жизнь я ни у кого в гостях так себя хорошо не чувствовал. Все готовы? Тогда спускаемся вниз. А то в животе начинает возникать вакуум.
Ожидавший их ужин был поистине великолепен. Гора ветчины, такой же розовой, как язык у Тимми; салат, достойный короля. Даже, как выразился Дик, достойный нескольких королей, так его было много. И было в нем все, чего только можно пожелать.
– Листья салата, помидоры, лук, редиска, горчица и кресс-салат, тертая морковь – ведь это морковь, не правда ли, миссис Пенрутлан? – спросил Дик. – И масса крутых яиц.
На столе стояла огромная миска с молодой картошкой, политой растопленным маслом и посыпанной петрушкой. Стояла и большая бутыль соуса к салату, домашнего изготовления.
– Взгляните и на этот сливочный сыр, – восхищался Дик, совершенно потрясенный увиденным. – И на этот фруктовый торт. А вот это ячменные лепешки, верно? Миссис Пенрутлан, вы думаете, мы в состоянии отведать хоть немного от каждого блюда?
– О, конечно, – сказала маленькая пухлая женщина, улыбаясь восхищенному Дику. – Там вон еще есть пирог с вишнями, из наших ягод, и к нему сливки, тоже домашние. Я знаю, что такое голодные дети. У меня было семеро собственных ребятишек, сейчас уже все женаты или замужем, живут своими семьями. Так что приходится стараться для чужих детей, когда они мне достаются.
– Как я рад, что вам достались именно мы, – сказал Дик, приступая к ветчине и салату. – Так и быть, мы обеспечим вас работой, миссис Пенрутлан. У нас у всех отличный аппетит!
– О, пока что мне не встречались дети, которые могли бы сравниться в еде с моими, – сказала миссис Пенрутлан, и в голосе ее была неподдельная печаль. – Как и мужчин я таких не встречала, которые могут есть, как мистер Пенрутлан. Он хороший едок, это уж точно. Он скоро придет.
– Надеюсь, мы оставим достаточно на его долю, – сказала Джордж, оглядывая ветчину и полупустое блюдо салата. – Не удивительно, что друг моего отца, тот, что останавливался у вас, миссис Пенрутлан, вернулся кругленький, как колобок.
– Ох, этот бедняжка! – сказала хозяйка, наливая в стаканы густое, жирное молоко. – Тонкий, как старые грабли моего мужа, все кости у него торчали наружу и скрипели. Он все говорил «нет», когда я ему предлагала то и это, но я просто не обращала внимания. Если он не съедал обед, я убирала тарелку, укладывала все на ней как следует и через десять минут снова подавала. И говорила: «Пора обедать, сэр, надеюсь, вы проголодались!» И он снова начинал есть и, бывало, съедал все!
– Но он разве не помнил, что вы ему уже подавали эту тарелку? – изумился Джулиан. – Боже, да он, должно быть, видел сны наяву.
– Один раз я ему подавала тарелку трижды, – сказала миссис Пенрутлан. – Так что берегитесь, иначе я и с вами то же проделаю!
– Мне бы это понравилось, – ухмыльнулся Джулиан. – Да, пожалуйста, я бы взял еще немного ветчины. И салата.
За дверью послышались громкие шаги: пол в прихожей был каменный. Дверь отворилась, и вошел сам хозяин. Дети воззрились на него с благоговейным трепетом.
Это был поразительно величественный мужчина – высокий, футов шести с лишком, с широченными плечами и очень смуглый. Волосы, целая грива, были у него черные и курчавые, а глаза такие же темные, как волосы.
– Это мистер Пенрутлан, – сказала его жена, и ребята, несколько даже напуганные видом мрачного гиганта, поднялись, чтобы пожать ему руку.
Он кивал и пожимал всем руки. Ладонь его была невероятного размера, рука заросла волосами, столь густыми, что они были похожи на мех. Энн подумала, что было бы, наверное, приятно его погладить: он мягкий, словно шерстка кошки!
Он не произнес ни слова, уселся, а жена принялась его обслуживать.
– Так, мистер Пенрутлан, – сказала она, – и как же чувствует себя корова?
– А-х, – сказал фермер, набирая себе на тарелку ветчины. Дети благоговейно смотрели, как он укладывал ломти – семь или восемь. Боже!
– О, я рада, что с коровой все в порядке, – сказала миссис Пенрутлан, собирая в стопку несколько грязных тарелок. – А теленок миленький? И какого цвета?
– А-х, – ответил, кивая, мистер Пенрутлан.
– Бело-рыжий, как мать! Это хорошо, а? – сказала жена, которая, по-видимому, обладала феноменальной способностью истолковывать его «А-х». – И как же мы его назовем?
У всех на устах просто-таки было «А-х», но никто не осмелился пикнуть. Как бы то ни было, на сей раз мистер Пенрутлан сказал не «А-х», а нечто, прозвучавшее как «Окк».
– Ладно, – сказала жена, кивая, – тогда так и назовем – Баттеркап[1]. Вы всегда так хорошо придумываете, мистер Пенрутлан.
Странно было слышать, что она называет своего мужа по фамилии, но все же детям было невозможно представить себе, что у этого гигантского мужчины может быть какое-то имя вроде Джека или Джима. Они занялись своей едой, наслаждаясь каждой минутой, но в то же время наблюдая за тем, как мистер Пенрутлан переправляет огромные порции себе в рот, быстро опустошая блюда. Миссис Пенрутлан заметила, как ребята смотрят на ее мужа.
– Знатный едок, не правда ли? – гордо спросила она. – И все мои дети были такие же. Когда они жили с нами, мне приходилось-таки вертеться, но нынче, когда надо кормить только мистера Пенрутлана, мне как-то не по себе. Вот почему я люблю, когда кто-то приезжает. Вы уж мне говорите, если вам будет не хватать еды, ладно?
Ребята засмеялись, а Тимми залаял. Он тоже прекрасно поужинал – ему дали все остатки из кастрюли миссис Пенрутлан, а они были, конечно, очень вкусны. Ему также досталась кость, самая большая из всех, что он глодал в своей жизни. Единственное, что действительно заботило сытого Тимми, так это где бы ему спрятать кость от фермерских собак.