Оглядываясь, девушка спешила к этой лестнице: единственный фонарь на углу слабо освещал развалины, девушка споткнулась, упала, поднялась и побежала к лестнице — незнакомец шёл за ней широкими шагами. У самой лестницы она слабо вскрикнула, потом громко закричала: «Помогите!», но каблуки не давали ей возможности передвигаться быстро — незнакомец настиг её и схватил за локоть. От страха Зина медленно осела на ступеньки, ей отказал голос, и она открывала рот, силясь что-то прокричать.
— Я здесь, иду на помощь! — радостно возвестил Иван, приподняв шапку с глаз.
— Фу. Ваня! Да разве ж так можно! У меня сердце чуть не выпрыгнуло!
Они поднялись на площадку на втором этаже, и Зина открыла ключом дверь.
Под дверью, поджидая мать, стоял Славка — кареглазый, с ангельским личиком. Иван вручил ему кулёк с конфетами, поднял его на руки и поставил на стол.
— Ваня! Чего придумал — на стол в ботинках! Ну, ты, директор, никак не меняешься!
Иван засмеялся, потом неожиданно закашлялся. Он прижал носовой платок к губам — сестра с укоризной глянула на него:
— Надеюсь, в этот раз ты сходишь в больницу?
— Схожу Зиночка, обязательно схожу!
В маленькой кухоньке, которая заодно была и прихожей, из кирпичей, набранных на развалинах во дворе, сложена небольшая печка с металлической трубой, вытянутой к окну. Здесь же, возле стены, припасены доски от разбитых ящиков. Дверь в единственную комнату с левой стороны открыта, в печке потрескивают дрова.
Иван подошёл к печке, которую они вместе с братом Лёней поставили на кусок металлической брони, протянул руки к горячим кирпичам.
— Зиночка, Лёня давно был?
— В сентябре приезжал. Ты бы съездил к нему, поговорил с ним.
— Зинуля, говорил не один раз, предлагал хорошие должности и у себя, и в Воронеже. Сильно обиделся он! Ты знаешь его характер.
Трёх погибших на войне братьев не вернёшь, а вот Лёнина жизнь оказалась изломана. Забегая вперёд, можно остановиться на судьбе этого талантливого человека. Война не дала ему окончить Лесотехническую академию в Ленинграде. В рядах защитников города он провёл все девятьсот дней блокады. Занимался организацией возведения оборонительных сооружений, работал в штабе фронта, был ранен. В офицерском звании вышел в отставку с инвалидной пенсией, поехал на родину и застрял в родном селе. Его комнатка в коммуналке на Моховой в Ленинграде была отобрана «за отсутствием съёмщика». Лёня женился в родной деревне да так и остался жить при стареющих родителях. Затем он устроился учителем в школу — единственное трёхэтажное кирпичное здание на селе, построенное земством ещё в 1909 году. Здесь непримиримый Лёня вошёл в конфликт с директором школы, для которого приусадебный участок при школе стал собственной вотчиной и прибыльным делом. В результате бунтарь стал выращивать цветы, размышлять о несправедливостях жизни и почитывать труды по философии, к которой тяготел с юности.
Частенько он рассказывал Ивану о «страшном, неправедном мире, в котором мы живём» и приводил высказывания Марка Аврелия: «У нас нельзя отнять прошлого, потому что его нет. Нельзя отнять будущего, которого мы не имеем и даже знать не можем. А вот настоящее. Это как раз то, о чём мы меньше всего заботимся».
Раздумывая в одиночестве над несовершенством мира, Лёня решил внести лепту в его исправление и в начале шестидесятых годов написал в областную газету статью о том, как может человек, всю жизнь проработавший в колхозе, прожить на пенсию в тридцать рублей. Он составил подробную калькуляцию стоимости продуктов, и получилось, что, по самым скромным меркам, прожить на неё можно две недели.
В один из дней с горы спустилась чёрная «Волга» и остановилась рядом с домом Марчуковых. Во двор собственной персоной вошёл первый секретарь райкома со своею свитой. «Неправильный, — говорит он, — расчёт у вас, гражданин хороший, получается. Вы не учли, что у нас медобслуживание бесплатное». Тогда Леонид ему отвечает: «Хорошо, вот прошло у меня две недели, деньги кончились. Но за это время, слава богу, я не заболел. Так, может, мне пойти в больницу и колбасы выписать?»
«Не занимайтесь демагогией!» — изрёк начальник и укатил. Лёня потом рассказывал: «Это называется у них: разъяснить народу. Ведь всё-таки я фронтовик, пенсионер по инвалидности, поэтому и удостоился!»