Но, было вполне очевидно, Николай Христофорович ничего этого не хотел.
— Не знаю, как у него там жизнь сложилась, — сказал Пете Сережа на вторые сутки их плавания, — но где-то жизнь его ушибла, это факт. Просто твой отец не хочет рассказывать нам об этом.
Петя мог лишь согласиться, что в истории старого поэта есть какая-то загадка — из тех, которые, как считают взрослые, дети не поймут, поэтому и рассказывать о них не стоит.
А в целом плавание проходило замечательно, и довольны были все, даже Бимбо, которому сперва не очень нравилось, что пол качается под лапами и норовит куда-то ускользнуть и что кругом вода — штука довольно ненадежная и противная в большом количестве. Но потом и он освоился, видно, спохватившись, что он должен с честью нести название своей породы — водолаз. Впрочем, он с большим одобрением отнесся к идее сделать на сей раз привал на берегу и поужинать не в «кают-компании», а у костра. Сейчас он лежал, положив огромную черную голову на мощные черные лапы, задумчиво глядя на затухающее пламя и, видимо, надеясь, что после такого замечательного отдыха все окончательно передумают и путешествие продолжат по суше…
— Да, очень здорово! — согласилась Оса, отхлебывая крепкого ароматного чаю из жестяной кружки. — Передай мне хлеба и масла, пожалуйста! — Это она обратилась к Саше, который обжарил ломоть хлеба над костром, насадив его на тонкий прутик, а потом обильно намазал маслом. Масло таяло на горячем хлебе и пропитывало его насквозь, а Саша с удовольствием взирал на это сквозь толстые стекла своих очков.
— Вот, пожалуйста… — Саша передал Осе хлеб и масло. — Скажите, — спросил он у Николая Христофоровича, — это похоже на те слеты авторской песни, на которых вы бывали?
— В уменьшенном масштабе, — усмехнулся Николай Христофорович. — Слет — это тысячи людей, десятки костров, повсюду гитары слышатся, ну и вообще соответственно… — добавил он без всякого соответствия сказанному.
— А может, нам устроить такой мини-вечер? — предложил Петя. — Ведь и гитара у нас на яхте есть… Вы не могли бы нам спеть что-нибудь из своего?
— Вот не знаю, — Николай Христофорович поглядел на Петькиного отца, — ты как, Олежка?
Котельников-старший пожал плечами:
— Почему бы не тряхнуть стариной? Как говорится, вспомним молодость… Если у тебя настроение есть.
— Сам не пойму, есть или нет, — проворчал Николай Христофорович. — С одной стороны, не мешает показать молодежи, что и мы чего-то стоили, с другой — не знаю, есть ли смысл ворошить прошлое.
— Какое же это прошлое? — возразил Котельников-старший. — Песни до сих пор по свету ходят…
— Ну, пожалуйста! — попросил Петя.
— Да, пожалуйста! — поддержали Сережа, Миша и Оса.
— Давайте сделаем по-другому, — предложил Николай Христофорович. — Достанем гитару, и я вам для начала сымпровизирую… Ну, — пояснил он, — вы мне дадите тему или рифмы, а я стану с ходу сочинять. Когда-то у меня неплохо такое получалось! Посмотрим, как выйдет сейчас…
— Ура, давайте! — разом вырвалось у всех пятерых ребят.
И даже Бимбо, кажется, сонно проворчал нечто одобрительное, созерцая багровые угли. Через несколько минут гитара была доставлена на берег. Николай Христофорович, пододвинувшись к костру, задумчиво перебрал ее струны.
— Ну, про что петь будем? — спросил он.
— Давайте про нас, про этот чудесный вечер! — предложила Оса.
— Хорошо… — Николай Христофорович подумал с минуту и начал:
Летней ночью на Волге Мы сидим у костра, Нынче ночи недолги И звенит мошкара. На речное раздолье Отсвет пламени лег, И блестит на приволье Теплый наш огонек… Затихают овраги, Затихают леса, И белеют во мраке Над рекой паруса.Он озорно подмигнул ребятам и продолжил:
Здесь немало гуляло Атаманов лихих, И, наверно, немало Бродит призраков их. В жуткий час полуночный, Прежней яростью пьян, Челн выводит свой мощный Удалой атаман. И, купца поджидая, Зорко смотрит он вдаль, На ходу заряжая Пистолет и пищаль. И лишь судно с товаром Он завидит вдали, Как соратникам старым Он командует: «Пли!..»