- Именно потому, что матросы мне доверяют, я и не вяжу возможности покинуть корабль с таким поручением.
- Но это же ваш долг, - воскликнул Остен-Сакен: - долг русского офицера!
- Не учите меня долгу офицера, барон. Поверьте: будь я уверен, что именно долг велит мне сейчас содействовать не потоплению эскадры, а ее уходу в Севастополь, я отправился бы с поручением командира даже под выстрелами всей команды;
- Ах, все это слова! - раздраженно сказал барон. - Пустые разговоры, которыми вы хотите прикрыть свой страх перед матросней!
Селезнев вскочил с дивана:
- Господин старший лейтенант! Вы имеете дело с офицером!
- С бывшим, господин Селезнев, с бывшим… Тихменев поднял тяжелую голову:
- Господа, вы забываете, что нынче, даже стены имеют уши. Право, не время для ссор. - Он стал тщательно складывать лист, проводя по сгибам широким, аккуратно подстриженным ногтем. - Петр Николаевич! - Селезнев подошел к столу. Тихменев смерил его пытливым взглядом, - Считаете ли вы себя сынам России и способны ли вы для флота рискнуть головой.
- Так точно, - не колеблясь, ответил Селезнев. Тихменев протянул ему запечатанный конверт.
- Чего бы это ни стоило, вы должны доставить пакет на «Свободную Россию». Лично кавторангу Терентьеву. Никому иному. Понятию?
- Понятно… Но… - Селезнев замялся, - я должен знать, что здесь написано.
Тихменев с удивлением глядел на Селезнева, Стоящий за спиною мичмана Остен-Сакен делал командиру какие-то знаки. Видя, что тот не понимает их, барон сказал:
- Разрешите мне, господин каперанг, сообщить мичману содержание письма?
- Я думал, что мои офицеры еще не уподобились этому сброду, - хмуро произнес Тихманев, - но если… мичману недостаточно моего приказания, - Тихменев пожал плотами и передал пакет Остен-Сакену, - поступайте, как знаете. Пакет должен быть доставлен сегодня ночью. - Тяжело ступая, он направился к выходу. У самой двери приостановился! и повторил: - Слышите: сегодня же ночью, во что бы то ни стало. Завтра будет поздно.
Тяжелая дверь резного дуба затворилась за широкой спиной Тихменева. Остен-Сакен держал конверт за углы длинными пальцами, поросшими такою же рыжей шерстью, как и его щеки.
- Вам во что бы то ни стало угодно знать содержание письма? - подчеркнуто-вежливо спросил он.
- Да, - твердо ответил Селезнев.
- Извольте-с. - Глядя на Селезнева своими бесцветными остзейскими глазами, Остен-Сакен отчеканил: - Даю вам точный текст: «С получением сего приказываю безотлагательно приступить к выполнению официальной директивы Совета Народных Комиссаров. Дальнейшее промедление может повести к непоправимым последствиям для всего флота и для России». - Он на секунду умолк и насмешливо сказал: - Ну-с, а директива господ народных комиссаров вам, вероятно, известна: русским моржам во что бы то ни стало стать самотопами. По мнению «товарищей» лучше утопить корабли, чем передать их немцам или хотя бы украинскому правительству, с тем чтобы когда-нибудь получить их обратно в целости и сохранности.
- Если суда эскадры попадут в руки немцев или их украинских прихвостней, на них тотчас будет поднят германский флаг. Они больше никогда не станут русскими, Они вступят в строй германского флота, чтобы держать под своими пушками наше побережье или драться с кораблями, которые останутся верными России, - горячо произнес Селезнев.
- Значит, - глаза Остен-Сакена сузились, - вы не расходитесь во мнении с господами «товарищами»?
- Нет, - по-прежнему твердо ответил Селезнев.
- И согласны с потоплением эскадры?
- Да.
- В таком случае можете везти этот пакет без колебаний.
- Вы даёте мне слово в том, что именно таково содержание письма? - опросил Селезнев, глядя в упор на барона. - Слово русского офицера?
- Слово русского офицера? - переспросил Остен-Сакен. - Охотно. - И еще раз раздельно повторил: - Даю слово русского офицера.
Селезнев протянул руку е пакету. Остен-Сакен нерешительно передал письмо. Селезнев держал его в вытянутой руке и глядел на конверт, словно стараясь сквозь его плотную бумагу проникнуть в содержание.
- Я должен видеть текст своими глазами, - сказал он, наконец.
Остен-Сакен недоуменно поднял брови: - Вам недостаточно моего слова?
- Нет.
Остен-Сакен смешался, его лицо выражало растерянность.
- Ну, знаете ли, мичман, это уже переходит всякие границы. - Он потянулся к письму. - Хорошо… Я переведу вам текст дословно. Во избежание ненужного любопытства оно написано по-английски.