- Выходит, что если вы добьетесь невидимости объекта, Александр опрокинет ваши достижения тем, что все равно сумеет найти его в пространстве? - опросил Житков.
- Вот, вот! Почти так. но не совсем. Он действительно сможет определить положение в любой среде, - будь то вода или воздух, - любого предмета вне предела видимости человеческого глаза, если… если этот предмет не будет иметь моего защитного покрытия…
- Все это еще раз убеждает меня в том, что ваше открытие не должно попасть ни в чьи чужие руки, - сказал Житков.
- Да, да, вы правы, травы, - произнес старик и, взяв со стола стаканчик с таким видом, словно ему угрожала опасность, унес его в кабинет.
Молодые люди, посидев еще немного с Валей, распрощались и вышли вместе.
Оставшись одни в своем кабинете, Бураго еще долго ходил между шкафами. Потом принялся прятать стаканчик в потайной -ящик стола. Вынув крышку стаканчика из кармана, он внимательно осмотрел ее. Ему показалось, что в одном месте крышки металл поврежден острым предметом. Бураго взял лупу и долго рассматривал поцарапанное место. Старик недовольно покачал головой и спрятал крышку вместе со стаканом. Долго сидел, откинувшись в старом Кресле, и жевал конец бороды. Потом порывисто схватил перо и принялся поспешно набрасывать в блокноте ряд формул. Быстро вырывал из блокнота исписанные листки и откладывал в сторону под пресс. К утру, когда за окнами уже послышался визг трамвая на повороте улицы, Бураго наконец собрал листки и просмотрел написанное. С пачкой листков в руке, напевая что-то веселое, он вошел в комнату Вали и очень удивился, увидев, что она спит. Недоуменно поглядел на часы. Они показывали пять. Подошел к окну. Проспект просыпался. Дворники с метлами в руках собирались по-двое, по-трое и делились новостями, прежде чем приступить к утренней работе. Вдали, со стороны вокзала, показался трамвай. Когда он остановился на углу, из трамвая вылезла гурьба молочниц и, бряцая бидонами, завернула к рынку.
Вернувшись к себе, Бураго сложил исписанные листки в портфель. Но, подойдя уже к дивану, где была по обыкновению постлана ему постель, раздумал. Вынул листки из портфеля и переложил в бумажник. Бумажник сунул под подушку, с неожиданной для его лет быстротой разделся и залез под одеяло. С видимым наслаждением откинулся на подушку, потянулся, закинув руки за голову. Вдруг, словно вспомнив что-то, быстро сбросил одеяло, нащупал босыми ногами туфли, отыскал в углу кабинета свою тяжелую трость-дубинку, принялся отвинчивать ручку из слоновой кости. Несколько оборотов - и в одной руке Бураго оказался тяжелый стилет, в другой - трость-ножны. Он подул в их пустую полость и довольно рассмеялся.
Бураго вынул из бумажника листки, свернул их трубочкой и засунул в полость трости.
- Вот так портфель! - с радостным удивлением сказал он важно восседавшему рядом с ним и внимательно следившему за каждым его движением Тузику. Бураго принялся разъединять клинок и служившую ему эфесом ручку; Проделав это, он вынул «из бумажника листки, свернул их трубочкой и засунул в полость трости. Ручку слоновой кости навинтил на место. Лишь после этого он лет, наконец, в постель, поставив дубинку в изголовье. И скоро в кабинете, отгороженном от улицы тяжелыми портьерами, не стало слышно ничего, кроме ровного дыхания Бураго. Он спал совсем не по-стариковски: без храпа, без сопения. Большая голова с львиной гривой седых кудрей безмятежно покоилась на подсунутой под щеку ладом.
Час или два во всей квартире царила тишина. Потом послышались осторожные шаги, заглушённые мягкими туфлями: Аделина Карловна убирала квартиру. Когда все комнаты, кроме тех, где спали отец и дочь, были убраны, Аделина Карловна принялась чистить платье. С такою же педантичностью, как перед тем обтирала мебель, мыла чайную посуду, протирала суконкой каждый вершок паркета, чистила она теперь китель Бураго и его ботинки. Покончив с этим, Аделина Карловна направилась в кабинет, неслышно отворила дверь, округлыми мягкими движениями разложила все по местам, сняла со спинки стула брюки. При этом, едва слышно звякнув, скользнул на ковер какой-то блестящий предмет. Аделина Карловна замерла, испуганно покосившись на спящего. Бураго спал… Аделина Карловна нагнулась с неожиданной для ее полного стана легкостью и с удивлением подняла клинок. Долго и внимательно разглядывала его. Потом ее взгляд остановился на прислоненной в изголовье постели трости. Экономка положила клинок на место. Еще раз пригляделась к лицу спящего и, схватив трость, исчезла так же неслышно, как вошла.