— Ну конечно! — воскликнул Боб. — Поэтому мистер Клок изменил имя несколько лет назад и вел себя так таинственно. Он вор. Клянусь, именно он стащил картины, спрятанные под линолеумом в кухне Гарри.
— Возможно, он не сам их стащил, — заметил Юджине. — У него для этого было много помощников. Один из них — Джерри, бывший жокей. Клок вообще старался использовать жокеев, поскольку все они маленького роста и могут легко пролезть в любые окна. Клок продавал картины богатым американским коллекционерам, которые их надежно прятали. Карлос поддерживал контакты с южноамериканцами.
Года два назад было украдено несколько картин, от которых мистер Клок не сумел избавиться. Двое его лучших южноамериканских клиентов только что попали в тюрьму после провала заговора с целью свержения правительства. Поэтому мистер Клок спрятал полотна и сказал своим людям, что продаст их позже, когда настанет время.
Однако он долго ничего не предпринимал, и Джерри и Карлос решили действовать на свой страх и риск. Они похитили три картины и принесли на продажу мистеру Клоку, заодно требуя, чтобы он отделался и от пяти спрятанных картин. Но тут вмешалась судьба, и по одному из несчастных совпадений, которыми так полна жизнь, полиция, расследующая последнее ограбление, обратила внимание на человека, живущего в доме мистера Клока, твоего отца, Гарри. Напуганный тем, что полиция идет по пятам, мистер Клок спрятал три новые картины в месте, где полиция их легко нашла и обвинила твоего отца.
— Клок подставил его! — с горечью бросил Гарри. — А ма и я еще считали Клока таким приличным парнем!
— Совершенно верно, он подставил твоего отца. И вскоре после этого исчез. Вероятно, Карлос и Джерри и, возможно, Джитерс, слишком сильно давили на него. Клок не осмеливался вынуть из тайника картины, поэтому отправился в Южную Америку и спрятался там. От всех, кроме меня. У меня связи во всему миру, если позволите немного похвастаться.
Я связался с Клоком и предложил помочь распродать картины. Видите ли, я посчитал своим долгом знать о всех делах Клока, но тот отказался. Он был сильно болен, по правде говоря, умирал и терзался угрызениями совести из-за твоего отца, Гарри. Поэтому и послал перед смертью странные вопящие часы и несколько записок старым друзьям и скончался.
— Но ПОЧЕМУ он послал эти записки и часы, мистер Юджине? — удивился Боб. — Не проще ли было написать письмо в полицию и во всем признаться?
— Берт Клок никогда не был простым человеком, — пояснил Юджине. — И ничего не делал без причины. Возможно, мы узнаем, в чем дело, когда расшифруем записки.
— Но мистер Джитерс их сжег, — напомнил Юпитер. — Две первые и половину третьей.
— Ты, конечно, успел их запомнить? — с беспокойством осведомился Юджине.
— По крайней мере, первые две, — признался Юпитер. — Но третья состояла из цифр. Я их не успел запомнить, поскольку видел лишь однажды, а потом Карлосу удалось заполучить вторую половину. В первой записке говорится: «Я предлагаю тебе просмотреть книгу», а во второй — «Только комната, где жужжит Отец Время».
— Книга? — нахмурился Юджине. — Интересно, какая? Конечно, та комната, где жужжит время, это достаточно просто — библиотека, в которой много часов. Я предполагал, что придется начать оттуда. Ну вот, мы и приехали. Оказавшись в доме, мы сможем по-настоящему поразмыслить над запиской.
Машина остановилась у обочины. Все вышли и направились по тропинке к дому Берта Клока. Гарри впустил их и пошел на поиски матери.
Мальчик громко окликнул ее, и они услышали стук, доносившийся снизу. Гарри быстро отпер дверь подвала, откуда показалась миссис Смит.
— Слава Богу, ты пришел, Гарри, — охнула она, — этот ужасный мистер Джитерс и его дружки! Они заперли меня в подвале и сказали, что придется оставаться там, пока они не вернутся. Вижу, вы привели с собой полисменов. Ну что же, я требую, чтобы этих людей немедленно арестовали.
— О них позаботились, мадам, — заверил мистер Юджине, почтительно кланяясь. — Собственно говоря, мы здесь по делу, жизненно важному для вас.
— Это мистер Юджине! — взволнованно сообщил Гарри. — Он говорит, будто сможет доказать, что отец невиновен!
— В самом деле? Как чудесно! — воскликнула мать.