Матвея она всегда брала с собой. Но при одном условии: во всех поездках он обязан был следить за детьми из маминой группы и записывать всё, что они говорят и делают. А затем докладывать мамочке. Она и блокнот ему специальный купила для этого дела.
Справедливости ради надо сказать, что Матвею совсем не нравилась роль шпиона и следил он за ребятами безо всякого удовольствия.
Но уговор есть уговор, и бедный Матвей не расставался со своим блокнотиком ни в одной поездке. А затем отдавал свои записи мамаше. Зачем ей это было надо, он и сам не знал.
Вот, собственно, и всё. Матвей вопросительно крутил головой, ожидая вопросов.
– А ну-ка, дай сюда свой роман, – протянул руку Котов, может здесь что-нибудь полезное найдётся.
Он раскрыл блокнот и углубился в чтение.
– Саш, послушай, я давно хотел тебя предупредить, – робко сказал Матвей, – ты можешь мне, конечно, не верить, но я заметил, что этот Олег постоянно крутится возле тебя. И я считаю это очень подозрительным.
– Да ладно, ты просто завидуешь!
– Честное слово, я правду говорю…
Тут капитан закончил чтение и вернул блокнот обратно:
– Ничего здесь для нас интересного нет. Может Кристина Агиле..,, тьфу ты, Валерьевна, для себя что-то и найдёт, но лично мне это всё не нужно. И вот что, Матвей, откажись ты от этой слежки за друзьями, нехорошо это.
– Да я уже и сам давно собирался!
И Матвей разрыдался.
Всем стало его жалко.
– Ладно, Мотя, всё образуется, не реви. Давай лучше в шахматишки сыграем, – и Антон принялся расставлять фигуры.
Ну вот, ещё один подозреваемый отпал, – грустно сказала Алёна, – а кстати, что это он там насчёт Олега говорил?
Тут в комнату вбежала Ира и бросилась обниматься:
– Живая! Ура! Мне уже всё рассказали. Ну, ты просто герой! Надо же, от акулы спастись! Ладно, потом расскажешь, собирайтесь скорее, уже экскурсия начинается.
Мехико оказался огромным городом. Он был построен испанцами на месте древнего ацтекского города Теночтитлан.
Ацтеки, одно из индейских племён, населявших Америку до того, как её обнаружил Колумб, были отважными воинами и подчинили себе более слабые племена. Так возникла империя ацтеков. А потом их самих завоевали испанцы.
Теперь в Мексике живут метисы – смесь испанцев и индейцев. Это смуглые черноволосые люди, разговаривающие в основном по-испански.
И, хотя в их жилах течёт кровь суровых ацтекских воинов, мексиканцы очень весёлый и дружелюбный народ.
Обо всём этом во время поездки по городу рассказала ребятам симпатичная девушка-гид.
Они направлялись в древний город Теотиуакан.
Теотиуакан находится недалеко от Мехико. Когда-то, около двух тысяч лет назад, это был крупный город. Руководили им жестокие правители и жрецы. Они контролировали жизнь города в основном с помощью человеческих жертвоприношений. Главным божеством, которому время от времени приносили жертвы, был Кетцалькоатль – бог с телом змеи, покрытым птичьими перьями.
Расцвет цивилизации Теотиуакана по времени совпал с расцветом Древнего Рима.
Главная улица города носит не особо приятное название – Дорога Мёртвых. Длиной она пять километров, а шириной около сорока метров. В конце её находится пирамида Луны. Улица плавно переходит в ступени, ведущие на её верхнюю площадку, где в честь богини Луны Чальчиутликуэ совершались ритуальные жертвоприношения.
В общем, весёленькое это было местечко!
А названия здесь были почище, чем в Исландии: Кетцалькоатль, Чальчиутликуэ – язык сломаешь!
Прошлись по Дороге Мёртвых. Ощущения у всех были не из приятных.
Вообще, город произвёл на всех довольно сильное впечатление. Только очень уж он был мрачный!
На выходе продавались сувениры. Очень странные сувениры, конечно…
Вместо привычных магнитиков и колокольчиков, везде висели скелеты, клацали челюстями черепа и таращились маски – одна страшнее другой.
Почему это мексиканцы так любят всё, связанное со смертью? Чего только стоит мексиканский праздник «День Мертвых»! «Dia de los Muertos», как его называют в Мексике, – время, когда тысячи мертвецов выходят на улицы городов, празднуя и веселясь, вместе с живыми.
Всё дело в том, что смерть для мексиканцев не является концом жизни, а наоборот, началом новой жизни, но уже в ином, лучшем мире.