– Бывают. Но у тебя нет повода для ревности. Для них я – никто. Фаворит графа, актер и сочинитель пьес. Дамы из высшего общества не обращают никакого внимания на подобных людей.
– Тебя это обижает?
– Пожалуй, нет, Анна. Поверь, – Уильям посмотрел на жену, – уехав из Стрэтфорда, я нашел то, что хотел. Я стал играть в театре и писать. Иногда меня даже издает Филд, и мои книги раскупают! Но я не собирался искать себе другую женщину.
Анна подошла к нему и крепко обняла.
– Надеюсь, теперь мы сможем быть вместе.
Уильям поблагодарил жену за ужин и пошел в другую комнату. Он достал исписанные листки бумаги, прочел написанное, и продолжил работу над новой пьесой. Он планировал отдать комедию в новый театр, который открывал отец Джеймса Бербриджа, и старался успеть дописать ее как можно скорее.
Что женская любовь, что преданность слепая? Они мужчине преграждают путь. Не видеть глаз, наполненных печалью, не слышать слов, что нежности полны, не чувствовать руки ласкающей движенья, и алых губ не пробовать, увы. На всем поставить крест, похоронить, оставить в прошлом. Пусть плачет Анна верная моя.
По дороге на турнир графа Уильям заскочил к Филду.
– Ричард, ко мне приехала жена, – сообщил он с порога.
– Конец разгульной жизни, – расхохотался Филд. – Вспомнишь, как это бывает, жить с женой и детьми.
– Уже вспомнил. Мы можем зайти как-нибудь к вам в гости? Анна хочет познакомиться с твоей женой. Я подумал, что это может быть неплохой идеей. Она в Лондоне ведь никого не знает. Лишний раз боится на улицу выйти.
– Приходите. Наша жизнь это тебе не приемы у графа, Уилл. Мы будем рады вас видеть у себя. Ты-то теперь у нас не частый гость, – с укоризной сказал Ричард.
– Прости и постарайся не обижаться. У меня много работы. И этим нужно пользоваться. Расположение графа – сегодня есть, а завтра нет. Ладно, Ричард, я побегу. Вот и сегодня – турнир поэтов. И я не могу не участвовать.
– Беги, беги, – Филд похлопал друга по спине, – и приходите с Анной. Будем ждать.
Турнир у графа закончился далеко за полночь. Уильям выступил достойно, вырвав победу у своего старого соперника Роберта Грина. Когда гости разошлись, граф велел подать им с Уильямом вина.
– За тебя, мой друг, – провозгласил он тост, – равных тебе нет. Англия получила нового великого поэта.
Уильям отпил вина и вспомнил о том, что дома теперь его ждет Анна. Он обещал ей вернуться домой после ужина у графа.
– Генри, прости, но мне придется сейчас уйти. Меня ждет жена.
– Обычно ты оставался в замке, – процедил сквозь зубы граф. – Времена меняются, не так ли? Только в лучшую ли для тебя сторону, вот в чем вопрос.
– Генри, я приду завтра. Если хочешь, – предложил Уилл.
– Приходи, пожалуй. Но я бы не хотел, чтобы ты куда-либо торопился. Либо не приходи вовсе.
– Конечно. Во сколько мне быть у тебя? – с готовностью спросил Уильям.
– К обеду. Как обычно в двенадцать. И не опаздывай. Даже если тебя будут задерживать дома три жены, – Генри рассмеялся собственной шутке, но смех его был неискренним.
Уильям вышел на темную улицу. Обычно граф давал ему свою карету, но в этот раз Уильяму предстояло проделать долгий путь пешком. Он шел, и тревога не покидала его. Что-то подсказывало: дружбе с графом вскоре настанет конец. И дело будет совсем не в Анне. Перед его взором снова всплыло лицо прекрасной незнакомки с портрета. Граф не терял надежды познакомиться с ней. А Уильям продолжал ей посвящать свои сонеты.
Прийти к графу на обед Уильяму было не суждено – в Лондон пришла чума.
На самом деле все началось гораздо раньше. Но люди склонны не замечать дурных предзнаменований, пока эти самые предзнаменования не превращаются в реальные факты, с настырностью лезущие в каждую щель. Вот так и чума потихоньку забирала жизнь за жизнью, и лишь когда пробралась практически во все дома, люди забили тревогу.
Район, в котором поселился Уильям с семьей, был перенаселенным. Рядом – ворота в город, мост через Темзу, неподалеку проводились многочисленные ярмарки, стрельбища, народные гуляния в праздники и выходные дни. Вокруг рассыпались таверны и постоялые дворы. Чуть дальше за чертой города располагалась большая часть театров. Порой, чтобы пройти к дому, Уильяму приходилось продираться через плотную толпу народа, снующего туда-сюда по делу и без.
Когда в город приходила чума, то судили о величине опасности по тому, работают театры или нет. Если театры были по-прежнему открыты, народ вздыхал спокойно. Власти заставляли прекращать представления, если количество смертей переваливало за пятьдесят. До июня 1592 года Лондон продолжал жить прежней жизнью, не обращая внимания на то, что болезнь постепенно накрывает город.