– Она их посвящает конкретным мужчинам. Если там стоят их имена, то неоспоримые доказательства ее чувств в наших руках.
– Не бог весть что, – пробормотал француз, – но на безрыбье, и шкатулка – рыба, – он усмехнулся. – Тащите шкатулку, коль больше нечего. Мы хоть что-то сможем представить вниманию человека, который оплачивает наши услуги. Услуги, заметьте, которых мы так и не оказали в полной мере.
– Пожалуй, организуем рыцарский турнир, – объявила Елизавета. – Граф Эссекс, будьте добры сделать все, что для этого необходимо. Прошу быть на турнире всех моих приближенных.
– В Лондоне свирепствует чума, Ваше Величество. Многие разъехались, кто куда, – отвечал молодой красавчик граф.
– Меня это не должно волновать, не правда ли? – королева встала, шурша платьем. – Постарайтесь, мой юный друг, и вы будете вознаграждены по заслугам.
За несколько дней Ричмонд заполнился людьми: отказать королеве не посмел ни один ее фаворит, ни один, состоящий при дворе поданный.
– Хорошая работа, граф, – похвалила Эссекса Елизавета.
Неподалеку стоял, кусая губы, Джон Харрингтон. Он становился старше и с годами явно уступал свое место возле королевы более юным. Эссекс гордо прошествовал мимо, сделав вид, что не заметил противника. Он был уверен – турнир будет за ним.
Всадники с разных сторон по очереди выезжали на площадку, расположенную прямо перед шатром королевы. Они отдавали ей честь и удалялись с поля боя. Наконец, турнир начался: Елизавета встала со своего трона и махнула платком. Облаченные в тяжелые доспехи рыцари с копьем наперевес готовились к бою.
Раз за разом Эссекс, направив своего коня прямо на противника, сваливал его с лошади и победоносно приставлял копье к его груди. Последним против него выступал Чарльз Блаунт, появившийся в свите королевы совсем недавно. Из-под шлема сверкнули темно-карие глаза молодого выскочки. «Сейчас и ты будешь валяться в пыли», – пообещал Эссекс, пришпорив коня. Неожиданно, он почувствовал сильный удар, конь под ним пошатнулся, и граф с удивлением осознал, что падает.
Елизавета лично поздравила победителя. Блаунт с поклоном получил из ее рук маленькую золотую брошь с изображением королевы, и тут же прикрепил ценный подарок себе на рукав.
Харрингтон наблюдал за сценой со стороны. Он с удовольствием увидел, как взбесившийся Эссекс удалился, хромая, с поля боя.
«С королевой никогда не можешь быть уверенным в завтрашнем дне, – подумал он. – Один фаворит сменяет другого. Ты планировал занять мое место, граф? Посмотрим, кто кого. Иногда молодость играет с нами злую шутку, потому что не позволяет терпеть и ждать. Осталось понаблюдать за тем, как Елизавете надоест очередной заносчивый юнец».
Внезапно Джон почувствовал, что за ним тоже кто-то наблюдает. Он оглянулся, но никого поблизости не заметил.
В тот вечер за ужином королева была в ударе. Она шутила, улыбалась шуткам фаворитов, собравшихся вокруг нее, и старавшихся наперебой угодить своей госпоже. Елизавета не вспоминала про зеркала, она снова представляла себя двадцатипятилетней. Рыжий парик и толстый слой пудры совершенно не мешали ей мечтать. А комплименты, которыми ее забрасывали молодые люди, сладкой патокой растекались в сердце…
Глава 3. Искушение. 1594 год
К концу 1592 года вспышка чумы пошла было на спад, но не успели театры вернуться в город и снова начать давать спектакли, как к лету следующего года, страшная болезнь вновь заставила их уйти из Лондона. Уильям путешествовал по стране с театром Бербриджа, вместе со всей труппой проведя зиму в столице. Он опять сблизился с графом, но дружба их не была уже такой теплой, как раньше.
Анна безропотно оставалась в Стрэтфорде, понимая, что не имеет права подвергать детей опасности, которую таило в себе пребывание в Лондоне. Несколько раз Уильям заезжал навестить семью, но оставался в родном городе ненадолго, буквально через пару дней начиная тосковать по вольной жизни, по театру и своим друзьям.
Бывало из-под пера Уилла выходили сонеты, посвященные одной и той же женщине, царившей в его воображении безраздельно. Красотка, напуганная вспышками чумы, приехала в Лондон лишь однажды, была представлена Елизавете, но быстро уехала обратно во Францию. Граф успел с ней сблизиться. Они писали друг другу пылкие письма. Уильям, наверное, сошел бы с ума от ревности. И только то, что виделись они с Генри редко, спасало его сердце и душу от мучительных переживаний.
– Мой друг, на днях в Англию приезжает та, чей образ не покидает меня последние два года, – сообщил граф Уильяму в начале осени.