– Саша, ты где? – услышала я громкий шепот тети.
Отвечать побоялась: вдруг тот, кто все-таки есть за забором, услышит и поймет, какую доску отодвигать… Поэтому просто пошла на шепот.
Теперь мы стояли втроем на площадке перед темным зданием завода и прислушивались к тишине. Где-то здесь должен был быть Петр Прохорович, которого я никогда не видела, но уже хорошо запомнила его имя. А с ним – супруга.
Было очень тихо. Казалось, здесь даже мышей нет.
– Петр Прохорович, вы где? – громко прошептала тетя.
Никто не отозвался.
Тетя прочистила горло и негромко, но вслух, повторила:
– Петр Прохорович, где вы?
Я испуганно вздрогнула: мне показалось, что тетин голос прозвучал слишком громко в ночи. И уже хотела предостеречь ее – попросить ничего не произносить вслух, – как вдруг мы услышали шорох. Громкий шорох. Со всех сторон. И он приближался к нам.
– Что это? – прошептала Гертруда и начала падать.
Я пыталась удержать ее, но она была слишком тяжелой. Женщина грузно опустилась на колени, почти упала на землю, крепко схватив меня за руку.
Но мне было страшно не меньше, чем ей.
– Мамочка! – прошептала я. – Тетя, я боюсь.
И вдруг, сама от себя такого не ожидая, я завопила:
– Помогите!
Что-то стукнуло со стороны забора, прошлепали чьи-то шаги и вдруг… раздался выстрел. Такой громкий, что у меня заложило в обоих ушах. Но я все равно услышала, что ЭТО, которое шуршало, как будто отползло назад.
Я торопливо обернулась. В темноте близко от меня стояла какая-то высокая фигура.
– Петр Прохорович? – спросила тетя незнакомца взволнованным голосом. – Почему же вы так долго? А где супруга?
– Это я, Тамара Александровна! – ответила фигура голосом Матвея…
Прежде чем начать разговор, Матвей вывел нас с территории завода. Когда мы вышли к рынку, фонарь, стоявший у главного входа, осветил лицо парня, и я увидела, что он был в ярости: глаза сверкали, на скулах напряглись желваки, и он без остановки кусал губы. Я никогда таким его не видела и, честно говоря, изрядно струхнула.
Вокруг никого не было. И Матвей, не опасаясь быть услышанным, прямо спросил тетю:
– Тамара Александровна! Что все это значило? Объясните мне, пожалуйста.
Тетя промолчала. Она поддерживала под локоть Гертруду, и даже не повернула головы, услышав вопрос. Я держала старую женщину под другую подмышку.
– Как я понимаю, вы хотели сбежать из города?
Опять в ответ молчание.
– Пойдемте!
Матвей резко повернулся и зашагал вперед.
Никто из нас не шелохнулся. Каждый, думаю, как и я, решил про себя, что он хочет отвести нас к своим и сдать из рук в руки властям.
Он оглянулся, вернулся обратно.
– Ну?
Мы стояли, скованные страхом.
Вдруг Матвей схватил меня за руку и потащил за собой.
– Матвей! – услышала я негромкий окрик тети.
Он никак не отреагировал. Я испуганно обернулась и увидела, что тетя и Гертруда торопливо засеменили за нами.
Матвей настолько крепко сжимал руку, что я чувствовала боль. Попыталась освободиться. Не получилось.
– Матвей! Мне больно! – простонала я и дернула руку на себя.
Матвей, почувствовав это, наоборот, сделал хватку еще сильнее.
– Ой, больно! – чуть не плача, выговорила я, пытаясь надавить на жалость.
Не получилось. Матвей только прибавил шагу. Я едва успевала перебирать ногами, а тетя и Гертруда с трудом поспевали за нами. Обернувшись, я увидела, что бедная Гертруда держится за сердце.
– Матвей, прошу тебя! – взмолилась я. – Гертруда себя не очень хорошо чувствует!
Но то ли он не слышал, то ли был настолько в ярости, что не контролировал себя.
Лишь когда парень остановился, я огляделась по сторонам и поняла, что мы находимся почти на краю города. В нескольких метрах от высокого кирпичного забора дома, который когда-то принадлежал купцу Емельянову. За каменной оградой стоял чудом сохранившийся работающий фонарь, однако свет, исходивший от него, едва освещал территорию вокруг.