И только после этого, закрыв дверь только на один – старый – замок, с чувством правильно принятого решения, потопала в магазин…
Кто знает, вдруг вор вернется, заберет картины, и …проблема решится сама собой. Ведь так иногда бывает… Наверно…
Ох, как бы было здорово, если бы всё именно так случилось! Тогда мне не придется тащить ничего на работу, трясясь от страха быть пойманной. Бывает же так: не виновата, а боюсь быть разоблаченной…
…Я специально проторчала в магазине подольше: рассматривала колбасу – только что не через лупу, читала этикетки, высматривала на молочных крышках дату производства – впервые в жизни… В общем, помогала, как могла, украсть вору картины из нашей квартиры.
…Когда я вернулась, ничего не изменилось.
А жаль…
Вот и наступил понедельник.
С утра всё у меня валилось из рук. Одна половина каши убежала, вторая подгорела. Упала любимая чашка и, разумеется, разбилась. Отпала пуговица на блузке, которую я собиралась надеть… Пришлось натянуть футболку.
Радио громко вещало, что сегодня ожидается жаркий день: температура до плюс тридцати и выше. Однако я пренебрегла этой информацией (сами знаете, почему) и положила между ручками маминой сумки теплую шерстяную кофту. Теперь картину «Автопортрет» (именно ей предстояло первой вернуться в родные пенаты) видно не было.
Я закрыла свою квартиру на один – старый – замок, вышла на улицу и потопала к автобусной остановке. Тут обнаружила то, что дома заметить было невозможно: при ходьбе кофта медленно сползала вниз. Приходилось ее все время поддергивать на место. Я попробовала ее поддерживать локтем, потом рукой – неудобно. Тогда я закинула сумку на плечо (спасибо производителям: ручки были достаточно длинными). Теперь, кофта, на которой сверху лежала моя рука, вела себя разумнее.
Наверно, я выглядела потешно с большим баулом, называемым дамской сумкой, с теплой кофтой в жаркий летний день. Но меня это сейчас совершенно не волновало. Меня беспокоило другое, сами знаете, что.
Нервы мои были на пределе. Я чувствовала, как в теле все звенит и дрожит.
Мой автобус номер пять подъехал мгновенно, как будто выглядывал из-за угла и ждал моего появления на остановке…
Я рассеянно протянула кондукторше деньги за билет. Протяпала на свободное место. Взгляд остановился на большом постере, который закрывал кабину шофера. (Знаете, как в старых автобусах бедные водители пытаются спрятаться от пассажиров: кто за занавесочкой, а кто – вот за таким плакатом). С бумажной репродукции на меня смотрел беззубый певец Шура, собиравшийся в скором времени осчастливить наш городок своим концертом. Боюсь, что в тот момент никакая информация не дошла бы до моего понимания. Раньше, увидев это странного Шуру, выбравшего ради того, чтобы его запомнили, беззубую улыбку (ох, уж этот шоу-бизнес!), я бы обязательно придумала какую-нибудь колкость в его адрес. Но не сегодня! Сегодня серьезность зашкаливала во мне, как будто мне предстояло выступить на ответственном собрании.
…Через три остановки автобус притормозил напротив городского музея. Я набрала воздух в легкие, пытаясь успокоить таким образом пытавшееся вырваться из моей грудной клетки сердце. Заспешила к дверям. Стала спускаться по лесенкам.
Завершив свой выход на улицу, успела подумать: «Ну вот! По крайней мере, часть моего плана уже выполнена: я добралась до работы без происшествий».
Только это подумала, за моей спиной захлопнулись двери автобуса, и я почувствовала, как кто-то рванул на себя мою сумку. Я судорожно сжала ее, как утопающий хватается за спасательный круг, в ужасе обернулась и оцепенела: автобус удалялся, а в его дверях, как в зубах, торчала знакомая до боли теплая шерстяная кофта. «Морда» автобуса, точнее, спина (или что там у него сзади?), в виде двух задних фар и бампера злорадно скалилась и удалялась от меня. На его окне, как сообщение о блестящем результате проделанной операции по отбиранию у меня кофты, значился номер 5.
Все еще в шоке я глянула на сумку: рамка картины предательски высовывалась наружу.
Из моей груди вырвался стон. И в тот же момент меня окликнули. Я с усилием обернулась: у двери музея (это примерно метров тридцать от остановки) стоял наш директор Плохих Тимофей Борисович и приветливо махал мне рукой. (Похоже, он тоже только что пришел на работу).
Можете себе представить, какой ужас овладел мной? Вот она я, с ворованной картиной… Ну, прямо – подарок для следователя Прыгунова, который наверняка уже поджидает меня с распростертыми объятьями в фойе музея!
Ой, мамочка!