В глубине сцены появляется П у ш к и н, медленно прохаживается.
С а ш к а. Катрин так долго играла роль посредницы, стала, в свою очередь, возлюбленной, а теперь будет и супругой.
С о ф и. Она не смеет и поверить, что все это не сон… Бедный Дантес!
В я з е м с к и й. Сей брак по рассудку, а не по любви и довольно двусмысленный. Пушкин выглядит обиженным за жену — Дантес больше за ней не ухаживает.
С о ф и. И Натали стала ужасно нервной. Когда говорит о замужестве сестры, даже голос у нее прерывается.
К а р а м з и н а. Нам известны все обстоятельства… как можно обливать грязью Натали?
П у ш к и н. Врагов имеет в мире всяк, но от друзей спаси нас, боже!.. (Проходит.)
М о л в а (Геккерну). Прошу и вас, господин Геккерн, мне рассказать…
Г е к к е р н. Мой сын закабалил себя на всю жизнь, чтобы спасти репутацию любимой женщины. Он предпочел безвозвратно связать себя с единственной целью — не компрометировать госпожу Пушкину… Великое самопожертвование!
М о л в а. Как благородный рыцарь… приносит в жертву своей любви счастье своей жизни… Это какая-то тайна любви, это Бальзак, это Виктор Гюго… Это возвышенно! «Великое самопожертвование!..» Эту легенду мне надобно скорее распространить в обществе.
Д а н т е с. Мерси! (Идет к Карамзиным.) Я дружен с вашим семейством. В вашем доме мне всегда было так легко и приятно. Прошу Александра оказать мне честь — быть моим шафером на свадьбе.
С а ш к а. Ну что же… Я согласен.
Обмениваются рукопожатием.
Г е к к е р н. Во вторник на бале у графа Салтыкова я объявлю о свадьбе моего сына.
Кабинет поэта. П у ш к и н и Ж у к о в с к и й.
Вечер.
Ж у к о в с к и й. К тебе я ненадолго, принес письмо от Екатерины Ивановны. Прочитай. (Передает письмо.)
П у ш к и н (читает). «Слава богу, кажется, все кончено… И так все концы в воду… Позвольте мне от всего моего сердца принести вам мою благодарность, и простите все мучения, которые вы претерпели во все сие бурное время…»
Ж у к о в с к и й. Благодари тетушку, и ее хлопоты помогли все уладить… Хоть ты и рассердил и даже обидел меня, но все же меня к тебе тянет… сердцем тянет.
Пушкин неожиданно засмеялся.
Отчего тебе так весело?
П у ш к и н. Я заставил Дантеса сделать предложение… Жалкий трус!
Ж у к о в с к и й. Стоит ли о том вспоминать?.. Слава богу, все уладилось… Мне надобно поспешить во дворец. (Уходит.)
П у ш к и н (садится за стол, пишет, после небольшой паузы). Конечно, презирать не трудно Отдельно каждого глупца, Сердиться так же безрассудно И на отдельного страмца… (После паузы.) Не должно мне о них думать! А Жуковский доверчив, наивен как дитя… Так лучше ему, спокойнее… Воды глубокие Плавно текут. Люди премудрые Тихо живут…
Н а т а л и (входит). Нет!.. Я больше не могу… Если так будет продолжаться, я не выдержу!.. Старик Геккерн преследует меня… он передал мне письмо Дантеса… (Отдает письмо.)
П у ш к и н (читает). «Отказывается от каких-либо видов» на тебя! (Долго и нервно смеется, комкает письмо, бросает на пол.) Какая мерзость!.. Презренный негодник! Не должно так это оставить!..
Н а т а л и. Только не дуэль, о боже праведный! Подумай обо мне и детях… ты же сам велел все передавать тебе.
П у ш к и н. И хорошо, что не скрываешь… Иди к себе и успокойся, иди, Наташа.
Н а т а л и (уходя). Господи, не допусти и помилуй!..
П у ш к и н. Развратник, радуясь, клевещет, соблазн по городу гремит, А он, хохоча, рукоплещет… Нет, поединка мне уже недостаточно!.. (Пишет письмо.)
Н и к и т а (входит). Граф Владимир Александрович Соллогуб.
П у ш к и н. Проси графа. (Продолжает писать.)
С о л л о г у б (раскланиваясь). Я пришел принести свои поздравления, помолвка объявлена…
П у ш к и н. Никаких поздравлений я не принимаю!.. Вы были более секундантом Дантеса, чем моим, однако я не хочу ничего делать без вашего ведома. (Закрывает дверь на ключ.) Я прочитаю вам мое письмо к старику Геккерну. С сыном уже покончено… Вы мне теперь старичка подавайте!.. Вот что я ему пишу: «Вы, барон… Вы, представитель коронованной особы, Вы отечески сводничали вашему незаконнорожденному или так называемому сыну; всем поведением этого юнца руководили вы… второго ноября вы имели с вашим сыном совещание, на котором вы положили нанести удар, казавшийся решительным. Анонимное письмо было составлено вами… Я уже знал положительно, как мне поступить. Если дипломатия есть лишь искусство узнавать, что делается у других и расстраивать их планы, вы отдадите мне справедливость и признаете, что были побиты по всем пунктам. Теперь я подхожу к цели моего письма… Я, как видите, добр, бесхитростен, но сердце мое чувствительно… Дуэли мне уже недостаточно… нет, и каков бы ни был ее исход, я не сочту себя достаточно отомщенным… Ни женитьбой, которая совсем походила бы на веселый фарс… ни, наконец, письмом, которое я имею честь писать вам и которого копию я сохраню для моего личного употребления. Я хочу, чтобы вы дали себе труд и сами нашли основания, которые были бы достаточны для того, чтобы побудить меня не плюнуть вам в лицо и уничтожить самый след этого жалкого дела, из которого мне легко будет сделать отличную главу в м о е й истории рогоносцев. Имею честь быть».