Пятнадцать лет Михаил жил в монастыре Святого Георгия в покое и молитвенном уединении и за все это время ни разу не встречал русского человека. Поэтому, когда он узнал, что Анна — его соотечественница, в душе старого солдата что-то всколыхнулось. Впрочем, Михаил сразу выделил красавицу-славянку из очереди посетителей. Он даже разрешил ей помогать ему в монастырской библиотеке, что означало доступ в ее святая святых — в хранилище, содержимое которого никто до сих пор толком не разобрал. В то же время оно продолжало пополняться за счет находок бедуинов, которые, кочуя по пустыням Ближнего Востока и Северной Африки, время от времени находили то какие-то захоронения, то пещеры, а в них — всякие любопытные артефакты, в том числе книги и рукописи. Среди кочевников встречались и арабы-христиане, которые уважали монахов за святость и строгое соблюдение устава. Вот они-то и приносили брату Михаилу находки, а он, как и его предшественники, складывал их в дальнем углу хранилища, не особо утруждая себя разбором накопленных богатств.
И вот однажды, разгребая завалы из непонятного происхождения черепков, различных сосудов, пыльных фолиантов и прочего исторического хлама, Анна наткнулась на необычный предмет, который просто не мог быть пустяком. Это был почерневший от времени, покрытый толстым слоем пыли и весьма грязный деревянный ларец, гравировка на котором не оставляла сомнений в его принадлежности к утвари корабля британского королевского флота; на нем даже дата стояла — 1492 год. В ларце лежал стеклянный сосуд, герметично запаянный сургучом, а в нем находился какой-то свиток с письменами. Шувалова была заинтригована: чутье ей подсказывало, что просто так ни корабельные ларцы, ни сосуды с рукописями в монастырских хранилищах не пылятся. Она тотчас кинулась к брату Михаилу и, получив его согласие, изъяла этот предмет в личное пользование. Тем же вечером она тщательно очистила ларец и сосуд и все скрупулезно описала. На следующий день они вместе с Михаилом осторожно вскрыли сосуд и достали свиток. Это был коптский манускрипт, довольно древний, сплошь испещренный письменами. Он состоял из нескольких страниц, однако часть его восстановлению уже не подлежала. Поскольку он грозил рассыпаться в любой момент, первым делом Анна сняла с него копию, сделала фотографии, а уж потом взялась за анализ текста. Чудо, что среди монахов оказался один египтянин, который немного знал язык коптов — одной из древнейших христианских общин, возникших в I веке в Египте. Именно он помог составить приблизительный перевод.
То, что у него получилось, вызвало шок не только у Анны, но и у видавших виды монахов. Брат Михаил даже разозлился, забрал оригинал манускрипта и спрятал его подальше от глаз. Ожесточенно жестикулируя, он потребовал, чтобы Анна ликвидировала имеющуюся у нее копию, поскольку, как выразился поддержавший его монах-египтянин, «свиток источает ересь, отравляющую душу сильнее змеиного яда». Шувалова воспротивилась, и вот тут-то вокруг Анны стал виться недавно прибывший в монастырь Натан Ковальский. Доселе он пребывал в тени и не слишком активно общался с другими учеными, но как только среди послушников монастыря прошел слушок о необычной находке, Натан постарался познакомиться с Анной поближе. Когда же Ковальский узнал, что речь идет о редкостном коптском манускрипте, он предложил ей помощь — отправить имеющиеся у нее материалы через него в Лондон, где, по его словам, работали отличные специалисты-египтологи. Шувалова уже почти согласилась с этим предложением, но потом произошло одно необъяснимое событие, вследствие которого Анна передумала.
Как-то, войдя в библиотечное хранилище, она вдруг обнаружила валяющийся там на полу пропуск на предъявителя в библиотеку Ватикана, видимо кем-то оброненный. Это было крайне странно. Во-первых, насколько Анне было известно, кроме нее и брата Михаила, в хранилище никто доступа не имел. Во-вторых, пропуск такого рода был весьма ценным документом, и потерявший его должен был бы его искать, но о потере никто не заявлял. А когда на следующее утро брат Михаил довольно грубым жестом дал ей понять, что в хранилище входить больше не нужно, она почувствовала, что случилось нечто непредвиденное и пора действовать. Как бы соглашаясь, Анна покивала головой для отвода глаз на очередные, граничащие с назойливостью уговоры Ковальского, но сделала все по-своему: в этот же день водитель грузовичка, бедуин, который иногда привозил в монастырь продукты, увез в город и отправил по почте увесистый пакет, адрес на котором, само собой разумеется, был совсем не лондонский. В пакет, кроме документов и описания того, что им удалось прочитать в коптском манускрипте, Шувалова вложила свое письмо и тот самый найденный ею пропуск в библиотеку Ватикана, который, как она решила, оказался сейчас в ее руках весьма кстати.