Он взглянул на фотографию Анны, стоящую здесь же, на столе. Со снимка на него смотрела необыкновенно привлекательная женщина со смеющимися глазами и копной развевающихся на ветру волнистых каштановых волос. Сергей Михайлович в точности помнил тот день и место, где был сделан этот снимок, — на набережной Невы, в редкий для Санкт-Петербурга солнечный осенний полдень. Мысль об Анне всколыхнула в его душе теплую волну воспоминаний, и он вдруг ощутил, как сильно по ней соскучился. В зрелом возрасте восторженных влюбленностей уже практически не бывает, и их чувство, возникшее из случайного знакомства в Санкт-Петербургском университете, прошло путь от обыкновенной взаимной симпатии до настоящей, искренней и глубокой любви. Это чувство было удивительным, совсем не похожим на то мимолетное влечение, которое Сергей Михайлович испытал однажды в молодости, когда любовь вспыхнула, как порох, обожгла до самых корней и ушла, оставив лишь едва тлеющие искры воспоминаний о нескольких мгновениях счастья… С Анной все было как-то иначе, по-взрослому: меньше пылких слов и порывов страсти, зато значительно больше взаимопонимания и острого ощущения радости от того, что рядом с тобой любящий и нежный друг.
Сергей Михайлович снова ощутил растущее где-то в груди беспокойство. Он знал, что мобильная связь вблизи монастыря, где сейчас находилась Анна, практически не работала, но она все же умудрялась время от времени подать весточку, чтобы он не волновался. В последний раз Анна позвонила откуда-то несколько дней тому назад и, явно возбужденная, сообщила, хотя и без подробностей, о какой-то своей сенсационной находке, которую намеревалась исследовать, а после того звонка — пропала… Трубецкой попытался взять себя в руки. Он поставил фотографию на место и вернулся к размышлениям о работе. Ведь оказалось — и совершенно для него неожиданно, — что проблема перевода Библии, как Ветхого, так и Нового Завета с древних языков, на которых они были написаны, имела длинную и полную удивительных поворотов историю. И помог ему приоткрыть завесу над необыкновенными приключениями Библии старый знакомый Трубецкого — протоиерей Валентин Флоровский из Киевской духовной академии, в далеком прошлом — одноклассник Сергея Михайловича по киевской средней школе № 206. Несмотря на высокий сан, Валя и в рясе сохранил присущие ему с детства критичность и глубину ума, предпочитая не спорить с особо упрямыми фактами, а просто интерпретировать их по-своему. Однажды теплым осенним днем они встретились в кафе на Михайловской площади, и вот что Валентин рассказал Трубецкому.
— Прежде всего, Сергей, я хотел бы сказать, что проблема перевода Библии имеет совершенно различный контекст в истории христианства западного и восточного обрядов. Дело в том, что первоисточники как Ветхого, так и Нового Завета были написаны на древнееврейском, арамейском и греческом языках, причем до нас в наиболее полном виде дошли именно греческие списки. Восточная церковь, основу которой составляли греки, пользовалась как раз ими. А вот западная церковь для своей проповеди нуждалась в переводе на латынь. При этом потребность в едином и достоверном тексте латинской Библии, на котором западная церковь могла бы основывать свое учение, впервые возникла лишь примерно к концу IV века от Рождества Христова, хотя есть отдельные свидетельства и о более ранних попытках перевода на латынь. Именно к этому времени христианство уже в достаточной степени укоренилось как государственная религия Римской империи. Эта задача была поручена некоему монаху Иерониму Стридонскому, крупнейшему по тем временам знатоку Библии. Иероним прекрасно владел греческим языком, латынью и имел значительные познания в иврите. Он работал над переводом более двадцати лет. Иероним начал с Нового Завета и перевел его с греческого на латынь. Для работы же над Ветхим Заветом он использовал списки на греческом языке и иврите. Сделанный им перевод Библии и был положен позднее в основу нормативного латинского текста Библии, получившего впоследствии название Вульгата. Кстати, как раз к этому варианту Библии впервые была применена общепринятая ныне разбивка священных текстов на главы и строки, так называемая конкордация, что диктовалось нуждами христианской теологии. Самая ранняя из них была создана около 1244 года.