Он озабоченно смотрел на меня, а мне стало стыдно, что я плохо думала об Уилкинсе.
— Более того — боюсь, что зовя меня, Вы — звали фактически Артура. Он хорошо знает свой титул. После смерти отца я его только так и называл — лорд Вульфберн. Сначала мне доставляло удовольствие поиздеваться над Генри и указать ему на его истинное место. После смерти Генри я делал это, чтобы не забывать, что живу под чужим именем.
— Но как получилось, что он таким родился? — меня распирало от вопросов. Казалось невозможным, чтобы один человек мог породить нормальных людей и это некое подобие человека.
Он задумался, глядя на огонь.
— Этого никто не знает. Правда, я думаю, в теории Дарвина должен быть ответ на этот вопрос. Полагаю, что судьба сыграла злую шутку и в лице брата отбросила человека в одно из первоначальных состояний, в раннюю стадию эволюции, или совсем до эволюции, когда он был больше зверем, чем человеком.
— И он живет в развалинах замка?
— Вы считаете, что я должен был посадить его на цепь или в клетку и держать там всю жизнь, не выпуская на волю, как в зоопарке? Он не сделал ничего плохого, если не считать, что он не похож на остальных людей. Можно было, конечно, отдать его для исследования в целях науки, как подопытного кролика. Но я не мог на это решиться.
Он придвинул кресло для себя поближе к моему, чтобы держать и гладить мою руку.
— И подумайте, какова была бы репутация и жизнь всей семьи Вульфбернов, если бы открылась правда. Какое будущее могло ожидать Генриетту и Анабел? Или Клариссу, когда она станет взрослой и выйдет замуж? Нет, я не мог этого допустить, находясь в здравом рассудке.
— Но он ведь опасен. Должно быть, это он нападал на овец и зверски убивал их.
Тристан вздрогнул.
— Его хорошо кормят, но иногда он выходит на охоту, чтобы напомнить себе, что он человек и хозяин природы.
— Но разве Вы исключаете возможность, что он может напасть на человека?
Тристан покачал головой и печально улыбнулся:
— У него, конечно, страшный вид, но он не опасен. Он нападает только на овец, и то редко. Я стараюсь, чтобы у фермеров не было причин для недовольства, они получают хорошее вознаграждение за ущерб.
— А если вдруг ему попадется человек?
— Он бежит от людей. Как дикий зверь, он боится современных людей и сторонится их. Иногда он подходит к Холлу ближе, чем мне бы хотелось. Возможно, чувствует, что это его собственность. Но Кастора и Поллукса специально дрессировали, чтобы они его прогоняли, не причиняя вреда.
— А мисс Осборн? Она, наверное, пошла в замок и наткнулась на него?
— И сбежала, — ответил он, — натыкаясь на камни, уронив и разбив лампу.
— Когда свет погас, он не преследовал ее? Он отрицательно покачал головой:
— Скорее, он укрылся в своей берлоге.
— Но почему она не побежала в дом?
Он задумался, его красивое лицо приняло озабоченное выражение.
— У меня своя теория относительно людей типа мисс Осборн. Они настолько практичны и лишены воображения, что не верят ни во что, не согласующееся с их пониманием реальности.
С этим я могла, пожалуй, согласиться.
— Именно поэтому она не боялась воя собак по ночам. Она просто не могла представить, что по соседству может обитать кто-то, кроме кроликов, или, в худшем случае, в поместье мог забрести по ошибке человек, сбившийся с пути в тумане.
Он кивнул:
— Когда такие люди сталкиваются с чем-то, чего они не понимают, они теряют рассудок от страха. Их охватывает сомнение либо в собственном здравомыслии, либо в том, во что они верили. Я подозреваю, что она бросилась бежать именно под влиянием такого чувства, и бежала, пока не выбилась из сил. А когда наступило утро, ей уже не захотелось возвращаться.
— Но как Вы можете быть уверены, что он не погнался за ней, когда всего лишь час назад он охотился за мной?
— Вы сами позвали его, неужели Вам не понятно? Вернее, Вы звали лорда Вульфберна, а он подумал, что зовут его. Вас он видит не первый раз. Помните тот вечер, когда я не вернулся на ночь?
— Да, в ту ночь он стоял под моим окном, и я его позвала по имени, — сказала я, понимая, что тогда это был Артур. — Я его приняла за Вас.
— Почему же Вы ничего не сказали? — огорчился он.
— Я подумала, что Вам будет неприятно, что Вас видели под моим окном.
— Господь с Вами! — он стукнул кулаком по ручке кресла. — Неудивительно, что он стал часто подходить к дому в последнее время.
— Что вы говорите? — спросила я, подозревая, что он имеет в виду.
— А Вы не знали? Стоило лишь взглянуть в его глаза, чтобы догадаться, какие чувства им движут.
Да, этот взгляд я поняла: так же на меня смотрел Тристан. Именно потому я приняла Артура за него — тогда, в служебном холле.
Тристан заметил, как изменилось мое лицо.
— Так Вы поняли?
— Но почему же он выбрал именно меня? — прошептала я.
— Нетрудно догадаться. Подумайте только, какова его жизнь. Всегда один. Вообразите, какое одиночество он испытывает. Ему тоже, наверное, нужно общение, как и всем особям его типа. Я его хорошо понимаю. Лучше бы, конечно, мне было бы этого не осознавать, — проговорил он тихо, голосом, прерывавшимся от волнения.
— О Господи!
Тристан встал и подошел к окну, хотя он ничего не мог увидеть в кромешной тьме, кроме своего отражения в стекле.
— Пришло время Вам узнать все с самого начала, — сказал он, глядя в темноту, — так как теперь Ваша жизнь связана с ним так же, как моя.
Он тяжело вздохнул.
— Когда родился Артур, отец вынужден был отойти от дел, он не мог допустить, чтобы в обществе узнали о том, какой ребенок у него родился. Мистер Моррисон помогал ему хранить тайну. Добрый человек, его семья работала на нас почти два столетия. После смерти отца мистер Моррисон вел дела один и взял на себя полную ответственность за истинного наследника, освободив Генри и меня от забот. Но вот мистер Моррисон заболел сам и уже не мог справиться со всеми обязанностями. Он написал Генри, призывая его вернуться в Корнуэлл и взять поместье в свои руки. Это означало и присматривать за Артуром, пока новый управляющий не приступит к делам.